Светлой.
Екаями драной светлой силы, без которой он просто сдохнет.
Идея, опробованная на Глухом Маяке, принесла плоды, но не совершила чуда. Роне по-прежнему требовалась подпитка извне, как какому-то упырю, а собственный дар выкидывал фортель за фортелем. Что ж, следовало признать — Дюбрайн вышел на связь как нельзя более вовремя. То, что он отдал сегодня, поможет продержаться еще некоторое время. Жаль, мало и добавки в ближайшее время не предвидится.
— Кардалонского, — велел Роне.
Последнее время он предпочитал не рисковать. Вместо бокала кардалонского стихийные потоки могли скинуть кусок винодельни ему прямо на голову или… выдать пшик.
— Оставь в покое мебель, Ястреб, — раздался недовольный голос Ману. — Вряд ли Дюбрайн примчится спасать тебя из пожара.
Недоуменно оглядевшись, Роне обнаружил, что комната вокруг него пылает. Пока еще призрачным нежарким пламенем, но свитки на столе уже начинают тлеть. Да уж. В Риль Суардисе фортели дара усиливаются. Однозначно усиливаются. Надо будет выяснить, почему.
Размышляя, как решить эту крайне интересную научную задачу, Роне взмахом руки убрал пламя. На сей раз все получилось как надо, и Ману, пребывающий в виде фолианта, спланировал из-под потолка на свой пюпитр. А Эйты, которому было наплевать на пожар, лишь бы дармовой силы давали, поставил на столик под правой рукой Роне бокал бренди. Отличного, пятидесятилетней выдержки, совершенно безвкусного бренди.
Отпив глоток и не почувствовав ровным счетом ничего, Роне скривился и отставил бокал на столик.
Мироощущение умертвия было омерзительным. Даже хуже, чем постоянная боль. К боли он, по крайней мере, привык и умел использовать ее как энергетик. Пустота же… Отвратительно. Бессмысленно. Темные шеры не созданы быть чистым разумом.
— Как ты до сих пор не свихнулся, Ману? Пятьсот лет не ощущать ни запахов, ни вкуса, ни-че-го.
Сам Роне давно уже признал себя свихнувшимся напрочь, видимо, поэтому так легко и просто принял дружбу Того-кем-пугают-детишек. Зато теперь Роне хоть быть с кем обсудить научную работу и просто поговорить. Конечно, не Дюбрайн… но… вообще странно было понимать, что он кому-то не безразличен. Пусть даже у Ману свой шкурный интерес: Роне пообещал ему помочь с новым телом, раз уже Ману не желает идти проторенной дорожкой обычного перерождения.
— А я тебе говорил, не дури. Ты сам не позволяешь сердцу прижиться.
Роне снова поморщился. Разговоры на тему «сам дурак» надоели ему еще на первом году обучения у Паука. Хотя стоит признать, у Ману это выходило не так обидно и вообще как-то… тепло, что ли. С заботой.