Не для того, чтобы рану промывать, — я эту муху наглую аккуратно стукнул, нежно, помня, как голова потом неприятно болит и кружится. А для того, чтобы белобрысый отвар сварил от сильного ушиба того, что у этих троих явно потерялось.
Вот только не успела поганка скрыться за деревьями, как тот из темных, который шибко буйный и совсем безмозглый, пригвоздил ногу второго очередным ножом к бревну, а сам испарился… Вот трясинницы меня забери! Исчез, как будто его здесь и не было… Зато баба очухалась и давай ржать, словно умом повредилась.
— Что, Тариен, чувствуешь, как яд течет по твоим венам?! Сдохни, предатель!
Главное, дура стукнутая, совсем не боялась, что мы ее добьем. Просто мне сейчас не до нее было!..
Я едва понял, что черный с концами пропал, по-настоящему, сразу помчался в лес следом за чахлой, размахивая топором… И чуть не вляпался в примитивную ловушку!.. Мужика я не разглядел, а вот его нож под ребрами ощутил всем телом. Только я за пару секунд до этого как раз о засаде подумал. Наверное, инстинкт предков проснулся и уберег. Так что успел затормозить, насторожиться и увернуться от невидимого, но осязаемого противника. Он меня лишь оцарапал. И только я топор занес, чтобы шмякнуть его уже безо всяких там выкрутасов, как услышал знакомый голос:
— Выдыхай. Я его держу.
Вампир, возникший тоже из ниоткуда, пока я замахивался, успел схватить темного, скрутить его и ткнуть мордой в землю.
— Весело тут у вас. Дроу бегают…
— Ты давай тащи его к нашим, а я пойду чахлу… Ка-арис найду и провожу. Ступили мы. Не надо было ее одну отправлять.
Родник действительно был очень недалеко, так что вернулись мы с поганкой быстро, и пяти минут не прошло. Эта глупышка услышала возню в лесу и вместо того, чтобы убегать или затаиться, пошла к нам обратно… Ну вот мы потом снова к роднику дошли, воды набрали и обратно объявились. Как раз вовремя!
Зрелище не для слабаков. Кикиморы бы от смеха лопнули, на болотной жиже не гадай. Потому как лежит на земле темный, без штанов… Вроде бы совсем-совсем без штанов!.. А вампир сидит на бревнышке, держит его за ногу так, что бедолагу в спине выгнуло, и присосался… не вдруг и разберешь, к какому месту он присосался!
Зато баба их черная уже не радуется, и мужик ее валяется рядом, плотно повязанный, невеселый. Эслентейн застыл возле костра, как идол возле юрты шамана, и такое чувство, что совсем белый стал. А лицо у него настолько злое, что даже я поежился. Ни разу его злым не видел, все время или улыбался, или грустил иногда. Сейчас же злой был, как мой батяня… Да не, отцу такую рожу не состроить!..