– Миша! – стыдливо укорила девушка.
– Таких длинных…
– Ну Ми-иша!
– …от ушей, – договорил я. – Кстати, мы пришли.
– Куда? – удивлённо дрогнула Инкина бровь.
– Мы у твоего дома, Хорошистка! – улыбнулся я.
– Как это? – изумлённо захлопали ресницы. – Так мы же ещё мост не переходили!
– Перешли! Оба!
– Разве? Надо же, я даже не заметила…
Ритуал прощания затянулся – нам не хотелось расставаться. Мы болтали разные ласковые глупости, целовались, неуверенно порываясь уйти, и снова начинали шептаться и хихикать.
А я уже целую минуту замечал на балконе квартиры Дворских изящный силуэт Ларисы, старшей сестрички моей девушки.
– Инна-а… – протянула Лора улыбчиво. – Домо-ой… А то мама будет ругаться.
– Да иду, иду, – благодушно проворчала Инна.
Поцеловав меня в самый крайний раз, она скрылась за дверями подъезда, а я неторопливо пошагал на остановку автобуса. Лучше доеду, чтобы мама не волновалась…
Среда, 30 апреля 1975 года, утро
Первомайск, улица Чкалова
В школу я пришёл пораньше, тая неясные надежды. Приблизившись к свежевыкрашенной двери класса, не услыхал обычного гвалта – на часах восемь, у засонь ещё минут пятнадцать в запасе.
Переступив порог, я замер. Зиночка Тимофеева, ранняя пташка, как всегда, пришла первой. Она приветствовала меня белозубой улыбкой, будто поздравляя – за моей партой чинно сидела Хорошистка.
Инна смотрела на меня неуверенно и робко, словно спрашивая: ты не передумал прощать? Я отмер, улыбаясь, – и девушка вспыхнула в ответ искренней радостью.
– Всем привет! – весело сказал я.
– Приве-ет! – пропела Тимоша.
Я быстро пробрался к себе и плюхнулся рядом с Инной.
– При… – смущённо забормотала Хорошистка.
Договорить она не сумела – я закрыл ей рот поцелуем. Ресницы Дворской возмущённо взлетели, распахивая глаза, а Зиночка хихикнула.
– Ты что делаешь, – громко зашептала Инна, задыхаясь, – люди же кругом!
– Тимоша – наш человек! Правда, Зиночка?
– Ага! – подтвердила Тимофеева, прыская в ладонь. – Только помаду сотри.
– Да я чуть-чуть… – зарделась Дворская. – У Лариски заняла. Думала, не будет так мазаться…
Она достала тонкий батистовый платочек и бережно вытерла мой рот. Не удержавшись, я поцеловал Инну снова – девушка не слишком-то и уворачивалась.
– Нет, ну ты посмотри на него! – воскликнула она с деланой строгостью.
Зина рассмеялась, а я дурашливо вытянул губы трубочкой.
– Весь платочек вымазала… – заворчала моя соседка, но из глубины её синих глаз исходило счастливое сияние.
Классика!
Бодрый топот замер у дверей, и ворвался четвёртый. Это был Дюха, но я не сразу узнал наперсника детских игр – свою роскошную чёрную гриву он состриг почти налысо, смахивая то ли на призывника, то ли на малолетнего преступника.