– Сколько дали? – спросил я с деланым сочувствием.
Андрей жизнерадостно осклабился.
– А мне идёт, да?
– Соб-бака такой! – обречённо выразилась Тимоша. – Ты что с собой сделал?
– Так ты ж сама сказала! – комически изумился Жуков.
– Что сказала? – начала сердиться Зина. – Когда?
– Вчера! – убеждённо заговорил Андрей. – Зарос, говоришь, совсем, лохмы как у первобытного!
– Дюш, – кротко молвила Тимоша, – я прекрасно помню, что сказала вчера. «Их надо в порядок привести» – вот мои слова.
– Так я и привёл!
– Ты невыносим! – простонала девушка в изнеможении. – А если я скажу: «Прыгни из окна!»?
– Прыгну! – В голосе Андрея не было даже тени сомнения.
– Попробуй только! – осерчала Зиночка, стремительно краснея. – Прибью!
Инна покусывала губы, пытаясь сдержаться, потом фыркнула, сдаваясь. Мы с Дюхой поддержали её, а последней засмеялась Тимоша.
Феерический момент счастья, сносивший все невзгоды, подхватил меня, увлёк в блаженное кружение. Я смеялся как дитя, отпустив на волю «взрослую» ментальность, играючи выпутываясь из страхов и тревог. Всё хорошо! А будет ещё лучше!
Над серой плоскостью буден, искляксанной пугающей чернотой, расцветали триумфальные арки радуг…
Четверг, 1 мая 1975 года, утро
Первомайск, площадь Ленина
Трубачи лупили глаза и пунцовели, надувая щёки, барабанщики усердно молотили колотушками – сводный оркестр наяривал нечто бравурное, должное настроить праздничные колонны на верный лад. Самодеятельных музыкантов забивали акустические колонки величиной со шкаф – они гнали записи с такой мощью, что грудную клетку сотрясало в резонансе.
Мешаясь, пышнозвучные марши придавали первомайской суматохе ещё больше бестолковости, но и тонус поднимали изрядно.
Площадь заполнилась народом от края до края – нарядная толпа теснилась перед трибунами, оставляя нейтральную полосу, где важно прохаживались милиционеры в парадной форме.
Колонны пока не отличались чётким строем, ряды и шеренги размывались – люди искали и находили друзей, знакомых, родню, снуя в безостановочном броуновском движении. Дети истово махали флажками и таскали за собой целые гроздья воздушных шариков, а взрослые, напуская папиросного дыма и жизнелюбивого смеха, небрежно держали на плечах свёрнутые флаги или упирали древки в асфальт, уворачивая лица от полощущих стягов. Первомай!
Я коротко вздохнул, читая между колонн Дома Советов полузабытую мантру: «Мир. Труд. Май». Всё! Никакого ублюдочного «Дня Весны и Труда»! Мы сегодня празднуем Международный день солидарности трудящихся!
На площадь я вышел со стороны улицы Карла Маркса, забитой грузовиками, увешанными расписными щитами. Замысловатые конструкции из брусков и фанеры, прятавшие под собою бортовые «ГАЗ‐53» и даже «МАЗы», нагоняли ассоциации с карнавалом.