«Когда я вырасту, — думал Алёша, — я буду косить третью полоску рядом с ними»…
День третий
Наутро Мохов перерыл всю кухню, но не нашёл ни чая, ни кофе. В столе в целлофановом пакете отыскалась сухая мята. Дед заваривал себе травы, листья смородины, веточки малины и вишни. Когда болел, настаивал зверобой и душицу, он называл её материнкой. В обычное время предпочитал чабрец, липу и мяту.
Алексей оторвал веточку, залил кипятком. Вспомнил липовый мёд бабы Дуси. Сначала она заваривала чай из липовых цветков в большой двухведёрной кастрюле, потом засыпала туда неимоверное количество сахара и долго варила. Лёгкий запах липы становился плотным, тяжёлым, липой пахло везде — густой мёд давал не менее густой и тягучий аромат. А какой у него был вкус! Даже краюха чёрного хлеба, обмакнутая в тарелку с мёдом, становилась вкуснее любого торта или пирожного.
Баба Дуся варила мёд один раз в году, но этого хватало Алёше с родителями на всю долгую городскую зиму.
Из чаёв Мохов больше всего любил чабрецовый, главным образом из-за его неповторимого запаха. А ещё потому, что его не сушили, а заваривали так, свежесорванным. Чай получался жёлто-зелёным, имел нежный вкус, и Алексей спешил выпить его до того, пока цвет не становился насыщенным, похожим на цвет обычного чёрного чая.
Мохов вышел на крыльцо, закурил и услышал странные шум и бормотание, доносящиеся со стороны огорода. Калитка на огород была распахнута. Алексей вышел и едва не выронил сигарету от изумления.
В огороде, заросшем метровой высоты бурьяном, раздевшийся по пояс Гришка с непередаваемым остервенением рвал сорняки. Казалось, будто он боролся со своим личным врагом, изощрённым в своём коварстве. Гришка захватывал бурьян под корень, рвал его и приговаривал: «Иди сюда… Щас я тебя… Ах, ты так! Ну погодь…» Он продвигался вперёд, оставляя в живых за собой лишь чахлую картофельную поросль. Бурьян он бросал в сторону, где образовывался внушительных размеров валок. Таким образом Гришка очистил около трети небольшого огорода.
Алексей окликнул его. Гришка подошёл, достал из висевшего на заборе старого пиджака папиросы, закурил.
— Что ж вы, дядь Гриш…
— Так заросло же по самые эти самые! А я иду мимо, дай, думаю, помогу соседу.
— Ну сказали бы мне…
— Так я ж говорю! Иду мимо… На кухню зайдём, ага?
— Зайдём.
— Ну так давай…
Пошли на кухню. Алексей налил одну рюмку, пару секунд подумал и налил вторую.
— Эх, — посетовал Мохов, — не хотел пить же…
— Правильно, — согласился Гришка. — Так мы сюда и не пить пришли, ага. Мы ж, Лёша, пьём только один раз в жизни. А потом только похмеляемся.