Когда рассвело, дверь княжьей избы открылась и появилась Ельга-Поляница. Все в том же красном платье, с золотыми подвесками очелья, с какими гуляла на проводах русалок, она выглядела заблудившейся зарей, не ушедшей вовремя в свое небесное жилье – или младшей из судениц, навестившей этой ночью дом, где родилось дитя.
Немного утомленная, она приветливо улыбнулась гридям и встала под оконцем. Размеренно постучала – раз, другой, третий.
Заслонка отодвинулась, из тьмы избы показалось морщинистое лицо Дымницы: другая суденица, старшая, стерегла мать и дитя.
– Я хочу купить щеня! – сказала Ельга в оконце. – Не продаете ли?
– Продаем, продаем! – охотно ответила старуха. – Хорошее у нас есть щеня, голосистое!
Изнутри и правда доносился плач младенца, и гриди напряженно прислушивались, будто к голосу оборотня. Обрядовый разговор наводил на сомнения: там ребенок родился или щенок? То и требовалось: две мудрые женщины сбивали со следа злую судьбу.
– Сколько хотите за него?
– Три серебреника греческих.
Ельга подала в оконце три милиарисия. Приняв их, Дымница просунула взамен спеленутого младенца.
– Благо вам буди! – сказала Ельга, принимая его.
– И вам!
Пройдя через узкое оконное отверстие изнутри темного дома наружу, на белый свет, дитя родилось заново – уже другим, не тем, какое преследовали грозящие смертью злыдни. Но этого было мало. Чтобы закрепить за ним новую, добрую судьбу, ребенку требовалось как можно скорее дать имя.
С чадом на руках Ельга вошла в гридницу. Ингер уже ждал перед очагом. В поварне заранее нагрели воды, бросили в котел оберегающих трав. Рядом стояла на очаге золоченая чаша. При виде сестры Ингер переменился в лице. Сердце дрогнуло: молодая суденица взяла на руки его чадо, чтобы защитить от сторожащей смерти. После всех бед последнего года Ингер вдруг увидел впереди край этого темного поля, проблеск света. Вера, что счастье еще придет, пронзила грудь болью, и слезы выступили на глазах.
Ельга улыбалась. Пройдя к своему сидению перед престолом, она наклонилась и положила младенца на пол.
– Вот я тебя родила! – произнесла она, протаскивая ребенка у себя между ног под подолом. – Вот я тебя родила!
Трижды она произнесла эти слова и трижды протащила новорожденного между своими ногами. Гриди, не смея зайти, таращили глаза от двери, изумленные этим чудным обрядом третьего рождения княжьего дитяти, прикрепляющего его к жизни. Теперь ребенок будет считаться сыном Ельги до трех лет, после чего первые родители смогу выкупить его обратно.
Снова взяв дитя на руки, Ельга подошла к очагу.