Свенгельд стиснул зубы. Он не желал добра погибшему, но отдать самое лучшее в нем вошееду казалось унизительным.
– Так вы его возьмете? – Печенег встряхнул плетью. – Или я напрасно тащился сюда от стана, пока наши пируют и веселятся?
– Возьмем, – обронил Свенгельд. – От погребения тела без головы немного проку, но не бросить же кости русского князя в степи!
– Вам же не довезти тело до Киева. Если вы его сожжете и доставите женам и сыновьям прах, им можно и не знать, что головы здесь не было! – ухмыльнулся печенег. – Или можете дать ему с собой чью-нибудь другую голову!
Свенгельд не ответил.
* * *
В юрте, поставленной на низкий широкий воз, было совершенно темно. Князь Куртай не понял, что его разбудило; словно бы движение почудилось ему в темноте. Мгновенно он сел, сжимая в руке кинжал, откатился со своей кошмы в сторону, уходя из-под возможного удара, и прислушался. Было тихо… и все же не оставляло чувство, будто здесь кто-то есть.
– Балбика! – окликнул он. – Тангюль? Это вы возитесь?
Но жены, спавшие в женской половине юрты, не ответили.
– Не тревожься, сынок! – раздался совсем другой женский голос. – Это я, пришла проведать, все ли у тебя благополучно. Хочешь пить?
– Хочу, – ошалело ответил Куртай: после пира у костров голова была как камень, а в горле пересохло.
Он узнал голос своей матери и сразу ощутил себя маленьким мальчиком, живущим в юрте отца, князя Айбара. В этот миг он не помнил, что лет тридцать прошло с того дня, как он слышал этот голос в последний раз.
– Вот, возьми. Бери же!
Как зачарованный, Куртай поднял руки, и в них легли прохладные бока округлой чаши. Куртай припал к ней и ощутил вкус молочной сыворотки. Отпить не успел – опомнился, будто проснулся еще раз, уже по-настоящему. Никакой чаши в руках не было.
– Эй! – мгновенно он оказался на ногах, прижавшись к войлочной стене юрты и сжимая в руке кинжал. – Все ко мне!
Из угла послышались испуганные восклицания жен.
– Огня! – требовал Куртай. – Кто здесь? Лучше отзовись, иначе я прикажу тебя конями разорвать!
– Здесь только мы, господин! – плаксиво ответила Тангюль. – Мы не делаем ничего дурного!
– Сюда! Ко мне! – продолжал взывать Куртай.
В юрту ворвались три воина из дозора, один держал горящий факел.
Юрта осветилась. Куртай быстро огляделся. Балбика и Тангюль жались в своем углу, перед ним была его разбросанная постель – и больше ничего особенного. Никого чужого.
– Что случилось, господин? – Здоровяк Дашгын, его телохранитель, свирепо оглядел юрту, держа меч наготове. – Кто тебя потревожил?
– Это вам виднее! Здесь кто-то был!