охраняли Киев как сверху, так и снизу по течению Днепра. Поначалу их можно было кормить за счет дани, но дружины держат не просто так. Этим же летом Свенгельд предлагал повести их в низовья Днепра, на угличей, живших ниже днепровских порогов, и их соседей тиверцев. Обложив данью эти племена и взяв там добычу, наемники смогли бы содержать себя в то время, которое понадобится для подготовки нового похода на греков. Ингер видел, что Свенгельд рассчитывает и сам нажиться на этих походах, но державе они, несомненно, пошли бы на пользу.
Пока мужчинами обсуждалось это дело, Прекраса думала о своем. После несостоявшегося поединка она едва принуждала себя в присутствии Свенгельда держать застывшую улыбку на губах. Она утаила от всех, даже от Ингера, как глубоко ее потряс этот случай. Она ни в чем не могла обвинить Свенгельда прямо – в появлении Кольберна и его желании захватить Киев воевода не мог быть виноват, – но ужасалась тому, как быстро и ловко Свенгельд способен обернуть угрозу на пользу себе, как легко готов пожертвовать жизнью Ингера, лишь бы пробиться к княжьему столу. Он вовсе не отказался от своих желаний. Не удовлетворился обретенными благами – красивой женой, здоровыми детьми, богатым двором, сильной дружиной, половиной древлянской дани… Он хочет получить все и использует малейшую возможность. А значит, следует ослаблять его как можно больше, а самим копить силы.
* * *
День ото дня пышнее делалась листва, жарче солнце, короче ночь. Кольберна уже не было в Киеве: он отправился в Вышгород, где решили строить новую крепость. Половину своих людей он забрал с собой, остальных отправил в Витичев, где была большая нужда в дружине. С полсотни варягов не захотели оставаться на Руси – их ждали с добычей дома, но Кольберн и Ингер охотно отпустили их, велев рассказать на Готланде, в Бьёрко и в Уппсале, что через несколько лет русский князь снова пойдет на греков и ему понадобятся отважные мужи. Поскольку варяги увозили свою долю добычу, можно было не сомневаться: язык шелковых одежд и серебряных милиарисиев окажется весьма убедительным.
Настала пора девичьих гуляний, и Ельга-Поляница, собирая киевских девок на Девич-горе, водила их в лес – чествовать березы. Когда они шли – нарядные, с пышными венками на головах, с длинными косами, распевая песни во славу расцветающей земли, казалось, будто вернулась древняя Улыба с ее девичьей дружиной, чтобы править этим светлым весенним миром, полным ожидания любви и счастья. Даже до Киевой горы долетало издали:
Стояла береза
Ой рано, рано!