Я безнадёжно улыбнулся:
— Всё не так уж и плохо.
— Нет, гораздо хуже, — со злостью сказала она. — Ты даже не дрожишь. — Обняв мои щёки ладонями, которые обжигали почти до боли, она посмотрела мне в глаза. Затем оглядела камеру. — Почему у тебя нет одеяла?
Я пожал плечами.
— Это непростительно, — объявила она, притянув меня к себе, и обняв руками. Мне хотелось благодарно расплакаться от внезапного тепла. Однако счастье длилось недолго. Вскоре она отстранилась, и встала, повернувшись ко мне спиной. — Помоги мне распустить завязки, — приказала она.
— Чё? — тупо произнёс я. Момент казался неподходящим.
— Делай, как я говорю, Мордэкай. Сейчас не время для глупостей, — твёрдо сказала она.
«Именно об этом я и думал». Но спорить я не стал. Я распустил шнуровку её платья онемевшими пальцами моих закованных в кандалы рук, после чего Роуз начала извиваться, стягивая платье через голову. Я запоздало сообразил, что именно она собиралась делать.
— Я отказываюсь надевать твоё платье, Роуз, — заупирался я.
— Конечно же нет, глупый ты олух! Я не могу уйти отсюда в одном нижнем белье. — Затем она наклонилась, и начала поднимать край мягкого одеяния, которое носила под платьем. Я отлично знал, что под ним на ней больше ничего не было.
Я вскочил на ноги, и поймал её запястья, когда её руки поднялись до середины бёдер:
— Что ты творишь?
— Забочусь о том, чтобы ты не умер от переохлаждения раньше, чем я смогу спасти твою жизнь в суде, — тихо ответила она. — А теперь отпусти мои руки. Мне и так достаточно трудно, не хватало ещё твоей возни.
— Но…
— Да и вообще, ты там уже всё видел, — возразила она.
«Когда это?» — закричал мой внутренний голос, но потом я осознал, что она скорее всего имела ввиду:
— То была Пенни, а не… не ты.
Хотя она сперва казалась смущённой, моя драматичная реакция избавила её от страха. Теперь она, похоже, наслаждалась моей подавленной реакцией:
— Я имела ввиду твой магический взор. Ты не раз говорил мне об этом. Сомневаюсь, что моё в моём теле для тебя остались какие-то неожиданности.
Магический взор — это одно, а видеть перед собой нагую женщину во плоти — это совсем другое. Я начал было говорить эти слова, но попридержал язык. Это бы лишь ещё больше смутило её, а она, очевидно, твёрдо вознамерилась стоять на своём. Я медленно отпустил её запястья. Не будь я наполовину замёрзшим, мои щёки покраснели бы.
Я ожидал, что она хотя бы отвернётся. На секунду она сместила вес на свои ступни, будто и собиралась это сделать, но затем замерла, и сняла нижнее платье через голову, не отворачиваясь. Помимо туфель, носков и подвязок, она стояла передо мной совершенно нагой.