— Выглядит уютно, — сказал я им, глядя назад через мутную каменную стену.
Гарэс не улыбнулся:
— Возможно, тебе будет интересно узнать, что последним обитателем этого места был Джерод Мордан — тот самый волшебник, который призвал Балинтора, и едва не уничтожил наш мир.
Это было чуть больше тысячи лет назад.
— С мебелью он тут особо не заморачивался, да? — прокомментировал я, ухмыляясь.
Если бы я надеялся вызвать смех, то был бы разочарован. Гарэс был невозмутим, как всегда. У Коналла глаза были красными, будто он в любой миг готов был расплакаться. Сын раскрыл рот, начав:
— Папа…
Тут я наконец заметил, что на нём была надета накидка, которую я ему принёс.
— Всё хорошо, сын. Ты не виноват. Накидку не снимай. Стыдиться тебе нечего. — После чего стена стала твёрдой, и отсекла меня от внешнего мира.
Шедший извне свет исчез, меня накрыла тьма, и я опустил голову. Больше некому было на меня смотреть. Для волшебников отсутствие света большой проблемой не было, и оковы не препятствовали использованию моего магического взора, хоть и несколько притупляли его — впрочем, в камере десять на десять особо разглядывать было нечего. Заложенные в стены чары не давали мне видеть то, что находилось снаружи.
Мне нужно было о многом подумать, но в тот момент у меня сердце к этому не лежало. Поэтому я опустился на каменную скамью, и вытянулся на ней. «А я-то думал, что публичная порка была самым унижающим событием в моей жизни. Она и в подмётки не годится тому факту, что меня арестовал и посадил в камеру мой собственный сын».
Закрыв невидящие во тьме глаза, я подумал о том, чтобы поспать. Мысль была довольно глупой, поскольку я и близко не был готов ко сну. Потом я подумал о еде. Её у меня не было, поэтому мысль оказалась короткой — но я порадовался тому, что мы с Роландом позавтракали перед отбытием в Албамарл. Было чертовски жаль, что последняя моя трапеза состояла из сушёной баранины и каши, но у меня было такое чувство, что в грядущие дни я буду тосковать по такой роскоши.
Воды в камере тоже не было, что казалось ужасно несправедливым. Впрочем, чем больше бы я пил, тем быстрее бы я наполнял ночной горшок, и я не хотел думать о том, что это могло случиться до того, как кто-то придёт его выносить.
Наконец я начал исследовать свои кандалы. Они были весьма похожи на те, что описала моя дочь, Мойра, хотя, очевидно, и были сделаны более качественно. Судя по всему, Гарэс был неплохим чародеем. Основной принцип был прост — оковы впитывали любой эйсар, который я пытался испускать. Если я не напрягался, то они могли собрать лишь те крохи, которые я испускал естественным образом — но каждый раз, когда я пытался сделать что-то сознательно, они быстро втягивали всю силу в себя.