К тому времени, как Сайхан постучал в дверь, она уже сняла платье.
— Можешь входить, — сразу же сказала она, последний раз оглядывая себя в зеркале.
Могучий рыцарь тихо вошёл в комнату, закрыв за собой дверь, прежде чем предупредительно встать, отойдя от порога на несколько футов.
— Вы посылали за мной, Графиня? — спросил он, игнорируя её намерение, бывшее очевидным из-за её одежды.
— Мне нужно сбросить накопившуюся энергию, — сказала она ему.
— Здесь? — скептически сказал он.
— А где ещё?
— Эта комната слишком мала, и хотя она может предоставить отличную практику ближнего боя, это несомненно приведёт к значительным повреждениям мебели, — ровно ответил он, и подчеркнул свой аргумент, обнажив меч, и медленно махнув им.
Пенни подумала немного, но ни к чему не пришла:
— Двора для упражнений здесь нет, и мне было бы непристойно упражняться на улице.
— Значит, кухня, — предложил Сайхан. — Она немного побольше, и большинство мебели и вещей там гораздо более прочнее.
«И, в качестве дополнительного преимущества, это успокоит немилосердное подозрение Питэра», — подумала она, всё ещё раздражаясь, когда вспоминала выражение его лица.
— Хорошо, — кивнула она, двигаясь к двери, ясно слышимым образом шурша кольчугой — звук которой больше не приглушался носимым поверх неё платьем.
— Ты всё ещё носишь броню под платьем, — спросил широкоплечий воин, следуя за ней.
— Я снимаю её лишь когда сплю, и то не всегда, — ответила она, не оглядываясь.
— Мы отвечаем за твою безопасность, — парировал он.
— Безопасность — иллюзия, — сказала Пенни, — но эту броню мне сделал муж, и ничего ближе к безопасности у меня не осталось. Я не доверю защиту моей семьи никому другому, — добавила она. Затем приостановилась, прежде чем спросить: — Это уязвляет твою гордость?
Сайхан ответил несразу, а когда заговорил, то произнёс больше слов, чем она слышала от него за всё последнее время:
— Кого-то это может беспокоить, но любой истинный телохранитель был бы рад. Истинного телохранителя в первую очередь должна волновать твоя безопасность.
— Я не спрашивала «любого телохранителя», я спросила тебя, — повторила Пенни.
— Я не могу осуждать себя за то, что ты делаешь в точности так же, что делал бы я.