— Мне тоже, — честно сказал Гарэс.
Земля продолжила трястись, пока, наконец, будто не скакнула у них под ногами, грозя обрушить их самодельный потолок.
— Вот теперь наверняка всё, — сказал Дорон с намёком на что-то вроде скрытой радости.
Мир утих, а затем их сотряс ещё больший удар. Прошли минуты, и ничего не происходило. Пенни думала о своих детях, и начала жалеть о своём решении. «Я дура. Мы умрём, и я ничего не добьюсь».
В своих воспоминаниях она услышала любимую поговорку Морта: «Дурость бессмертна». Внутри она была так взведена, что эта фраза, о которой она раньше почти не думала, едва не заставила её рассмеяться.
Тут-то и начались крики.
Первый был впечатляющим — мучительный вопль человека, которого пытают, но второй, донёсшийся полминуты спустя, был настолько громким, что казалось, будто умирает сам мир. Пенни сжимала уши ладонями, но это едва ослабляло звук. Что хуже, она узнала голос. К счастью, Уолтэр подправил свой щит, чтобы тот и звуки тоже глушил.
Тишина не принесла ей облегчения.
* * *
Время текло медленно, поскольку ничто не отмечало его течение. В их тёмном и беззвучном чреве мир перестал существовать. Лишённый внешних раздражителей, разум Пенни начал создавать образы и звуки, чтобы наполнить пустоту. Сперва они были маленькими — воображаемые шумы, или полууслышанные фразы, иногда сопровождаемые внезапным образом или мерцанием света, но с течением времени они стали всё более реальными.
— Всё кончено, — сказал Мордэкай, сидя рядом с ней.
Она проигнорировала эту иллюзию, ибо знала, что то обман её собственного разума.
— Прости, — добавил он.
— «За что? Ты не сделал ничего плохого», — мысленно возразила она.
— За всё, — сказал он, отвечая на её мысль, — за то, что многое скрывал от тебя в прошлом; за то, что не сумел тебя защитить; за всё. Я пытался сам со всем управиться, а теперь всё полетело к чёрту.
— Ты всегда был идиотом, но я не думаю, что это — твоя вина, — сказала она тогда. — Не ты же создал Мал'гороса.
Это вывело Уолтэра из его собственной задумчивости:
— Что?
— Ничего, — быстро сказала она ему.
— Но я ведь таки создал Мал'гороса, — сказал Мордэкай, продолжая. — Или, по крайней мере, дал ему силу, с которой всё и началось.
— «Ты говоришь о войне с Гододдином?» — безмолвно спросила она.
— Ты была там, со мной, ты помнишь, — печально сказал он.
— «У тебя не было выбора».
— Выбор всегда есть, Пенни, — тихо сказал он. — Просто мы иногда его не видим.
— «Что бы ты выбрал сейчас, если бы мог всё это изменить?»
— Быть дома, с тобой, наблюдая за тем, как ты причёсываешь волосы, слушая детей, болтающих в кроватях в надежде на то, что мы подумаем, что они уже спят.