Прошло больше часа с тех пор, как они закрыли дверь, что вела из скрытого убежища в Замок Камерон. Поначалу было много неразберихи, когда выяснилось, что некоторые ключевые лица отсутствовали. Начался спор о том, следует ли удерживать дверь открытой и ждать.
Никто не подумал спросить об этом Джорджа, чему он был рад, но в конце концов он был вынужден раскрыть то, что он знал, чтобы остальные не начали искать пропавшую Графиню и его отца.
Вместо того, чтобы поделиться этой информацией со своей семьёй, Джордж сказал это лишь Ариадне, позволив ей принять решение самой. Она мгновенно приказала закрыть дверь, а потом поделилась переданными ей известиями.
Как он и предполагал, его сестра, Элэйн, плохо отреагировала на это откровение. Она могла бы пойти на поиски своего отца, но дверь была закрыта, и автоматически заперлась.
В данный момент ни она, ни её мать не говорили с Джорджем, но он выдерживал это со своим обычным стоицизмом.
Между тем остальные распределились вокруг дома. Хотя тот был обширен, его размеров было совсем не достаточно, чтобы вместить несколько сотен людей. К счастью, он был не очень высоко, поскольку был расположен в середине уединённой горной долины, поэтому температура была умеренной даже осенью.
Несмотря на это, вскоре их ожидала отчаянная необходимость в жилье. Ариадна уже приказала солдатам собирать дрова, и обдумывала имевшиеся у неё варианты постройки временных укрытий.
Питэр Такер сидел на холодном горном воздухе позади тайного дома, который годами поддерживали Мордэкай и Пенни Иллэниэл. Вид этого места стал для него откровением. Тот простой факт, что они сумели полностью его скрыть, даже от Питэра, тревожил его.
Когда он только поступил на службу в Замок Камерон, к нему отнеслись с доверием и добротой. В то время он думал, что это было просто в их природе, но теперь он знал, что они сделали это вопреки его кровожадным намерениям. В те времена он остро ненавидел Графа ди'Камерона.
Со временем ему дали больше ответственности. Лилли начала помогать им заботиться об их детях, которых, вопреки своим собственным предубеждениям, он полюбил. Он говорил себе, что работает над завоеванием их доверия, чтобы однажды он был в положении для отмщения своего деда, но в конце концов он отбросил это желание.
По мере того, как смягчался его юный норов, смягчились и его воспоминания. Его дед был добрым, и Питэр всегда знал, что тот не одобрил бы его план. Не помня, когда именно это случилось, в какой-то момент он стал тем, кем притворялся — верным слугой, другом… даже членом семьи.