— Не вмешивайся! — мгновенно зарычал дракон, перебивая меня. Его словам вторило ментальное настроение Мойры.
Они минуту молча смотрели друг на друга, пока я не осознал, что они общались приватно, исключив меня из разговора. То было неприятное ощущение, и я испытал облегчение, когда Мойра наконец спросила меня:
— «Поскольку мы остановились на ночь, мне бы хотелось побыть с Гарэсом наедине, чтобы разобраться в нашем прошлом. Могу я быть свободно до завтра?»
Этот вопрос меня удивил, но я с готовностью уступил:
— Определённо, просто позаботься, чтобы вы оба вернулись с рассветом.
Дракон согласно кивнул, и опустил своё тело, чтобы Каменная Леди могла взобраться ему на спину. Несколько мгновений спустя их не стало, а я остался на песке один, окружённый природной красотой солончаков позади, и великолепием заходящего солнца над океаном передо мной. Я не мог не задуматься о том, какова будет тема их разговора.
Гадать было бесполезно, поэтому вместо этого я насладился великолепной картиной розовых и оранжевых отсветов на облаках позади меня, в то время как само море наполнилось пастельными тонами, отражёнными в пенных гребнях волн. Поскольку я не нуждался во сне, ночь грозила быть нудной. Даже обычная походная рутина — огонь, еда и так далее… всё это стало ненужным. «Когда я закончу эти дела, то и я тоже стану ненужен».
Такие меланхоличные мысли часто посещали меня в те дни. Вздохнув, я вытащил свой ключ к Камере Железного Сердца, и начал долгий процесс вытягивания её силы. Та мне понадобится в грядущие дни, в этом я был уверен.
Мои спутники вернулись в предрассветные часы, до появления над горизонтом солнца. Может, слово «спутники» было слишком щедрым — «прислужники» или «невольники» подошли бы лучше, поскольку я практически не оставил им выбора в их обстоятельствах. «Что-то я радостный этим утром», — с сарказмом заметил я.
После их прибытия я заметил важную перемену. Каменная Леди перестала быть каменной.
Когда я только обнаружил дракона на пределе дальности своего магического взора, я без проблем опознал их обоих, в основном из-за их характерного эйсара. Хоть Гарэс Гэйлин был большим и внушительным физически, его мощный эйсар сиял подобно маяку. У Мойры Сэнтир он был гораздо тусклее, по большей части из-за того, что она больше не производила эйсар так, как это делало бы живое существо. У неё было лишь то, что осталось от её создателя, и этот запас постепенно истощался за прошедшие века, пока мои чары не изменили базовую природу её существования.
Её радикальная физическая перемена стала видна лишь после того, как они приблизились. Теперь она была из плоти и крови. Её искусственный дух, с его ограниченным эйсаром, скованным моими чарами, был всё тем же — ни один волшебник не спутал бы её с нормальным человеком, но теперь она находилась в теле, состоявшем из живой плоти. Тёмные, почти чёрные волосы обрамляли бледное лицо со светло-серыми глазами и бледно-розовыми губами. Её новое тело было почти небрежно прекрасным, ни одна из её черт не была чем-то выдающимся, но их совокупность приятно радовала глаз.