пирожки с мясом, так что они не считаются.
Она начала вставать:
— Я тебе подогрею.
Жестом указав ей не подниматься, я направился в кухню:
— Я сам, дорогая. Ты оставайся здесь, а я к тебе присоединюсь.
— Тогда принеси мне ещё чашку чая, — сказала она мне. — На плите уже стоит чайник.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы набрать приличную тарелку еды, которую я ещё был способен доесть. Чай заваривался, пока я это делал, и прежде чем всё это принести обратно в гостиную, я набил себе рот ветчиной. Надежда была на то, что она решит, будто я ел, находясь на кухне, что поможет объяснить, почему моя тарелка не такая полная, как обычно.
Я вернулся, жонглируя своей тарелкой и двумя чашками чая — её и моей.
— Держи, милая, — сказал я, пытаясь говорить через набитый рот.
— Спасибо, Морт, — сказала она, забирая у меня чашку. — Однако тебе не нужно притворяться, что ты голоден. Я уже знаю, что ты поел где-то ещё.
Я одарил её лишённым всякого выражения взглядом:
— Что заставляет тебя так говорить?
Она постучала по своему носу.
Проклятые богами драконьи узы, надо было догадаться. Они улучшили не только её слух, но и все её чувства, не говоря уже о том, что давали ей невероятные силу и скорость. Графиня ди'Камерон являлась одной из самых смертоносных воинов в Замке Камерон, хотя и была обезоруживающе прекрасной.
— Я почуяла запах рагу сразу же, как только ты вошёл, — объяснила она. — Что там было, баранина?
Мне показалось, что кролик, но она, наверное, была права.
— Не уверен, — признался я. — Есть её я не хотел, но мне нужен был повод поддерживать беседу с поваром.
Она засмеялась:
— Очень в этом сомневаюсь. Ты редко встречаешь еду, которую тебе не хочется сожрать.
— Ну, пахла она хорошо, однако я догадывался, что сегодня ты будешь готовить, а твоей стряпне другие и в подмётки не годятся, — ответил я. Строго говоря, это тоже не было правдой. Пенни была отличной кухаркой, но в Замке Камерон была исключительная обслуга, включая поваров. Хотя я искренне предпочитал её готовку, в основном, я не мог утверждать, что у неё всегда получалось лучше, чем у профессионалов, кормивших весь замок.
— Ты — порочный человек, Мордэкай Иллэниэл, — ответила она с блеском в глазах. — Когда только ни раскроешь рот, постоянно и беззастенчиво мне льстишь своими сладкими речами.
Я ответил, жуя большой кусок хлеба, который, наверное, два часа тому назад был гораздо вкуснее:
— Именно так я и заимел четырёх детей.
Пенни подняла бровь:
— Я тебе принесла только троих. Как твои сладкие речи дали тебе четвёртого?
Моя старшая дочь, Мойра, была приёмной. Мы вырастили её как близняшку нашего сына, который был биологически того же возраста.