Оскар тянется к чашке еще до того, как заканчиваю наливать. Делает долгий глоток, держит чашку обеими руками перед собой. Вспоминаю, как Сайлэс говорил, что Оскар убрал руки за спину, когда слушал его рассказ, и никто не понял, что это значит.
– Ребята, – говорит он.
– Мне, пожалуйста, хотелось бы яйца с сосиской и галету и к этому фрукты, – говорит старший.
– Яичницу-болтунью или глазунью? Или в мешочек?
Мальчик смотрит на отца.
– В мешочек – это как бы вареное, но не в скорлупе. Тебе не понравится. Оно жидкое.
– Болтунью, пожалуйста.
– А тебе?
Мальчик помладше глазеет на меня, забыв положенные слова. Глаза у него наливаются слезами, он утыкается головой себе в сгиб локтя.
Я пытаюсь угадать.
– Блинчики с черникой и к этому бекон?
Он яростно кивает.
– Читаете мысли, – говорит Оскар без особого впечатления. – Мне яйца всмятку. – Вручает мне меню. – Только потому, что мне хотелось произнести слово “всмятку”. – Глаза у него кратко вспыхивают – ярчайшим зеленым.
Прошу сделать этот заказ вне очереди. Мэри Хэнд говорит, что Оскар с семьей приходил сюда каждый год на День матери.
– Я уж думала, больше его не увижу.
– У него день рождения. Дети угощают. – Показываю пачку наличных.
– Какая прелесть, умереть не встать, – произносит она со своей оттяжечкой, набивая в компьютер здоровенный заказ.
Из-за угла выворачивает Маркус.
– Ты в курсе, что это Оскар Колтон, да?
– Да, я в курсе.
Когда приношу еще кофе, обе руки у Оскара заняты – рестлинг большими пальцами. Он и дети расцепляют руки, дают мне налить.
– Скажи “спасибо”, пап, – говорит младший.
– Спасибо.
Возобновляют рестлинг.
Гружу следующий заказ с пятерки, несу его вниз, забираю тарелки, доливаю кофе, раздаю десертные меню, сажаю новую двойку, которую приткнули возле уборных. Гори, облаченный в белое по случаю крокетного турнира в Ленноксе этим вечером, подходит к столику Оскара. Кое-кто из сидящих рядом наблюдает.
– Бенедишки твои готовы, – говорит мне Тони, проскакивая мимо с пятью шоколадными бомбами на руке.
– Ты не официантка, если за едой не приходишь, – говорит Кларк, когда я оказываюсь в кухне. Стегает меня тряпкой через окно, тряпка чиркает по олландезу, олландез брызгает мне на щеку и на воротник. Жжет. Вытираюсь, глаза наливаются слезами, но успеваю развернуться со своими двумя бенедиктами до того, как он это замечает.
– Сучка кривожопая, – говорит мне вслед, я пинаю дверь.
Задача – не угодить всем понемножку, распределить неудовлетворенность равномерно. Когда спускаюсь и доставляю блюда к столику № 4, столик № 6 готов заказать десерт. Заказ Оскара и мальчиков уже наверняка готов, но человек за шестым не в силах решить, пирог с бурбоном и пеканом он хочет или компот.