И Дар понял: он должен успеть к Ярославе, пока еще не поздно.
За его спиной из плотного тумана выныривали лодки, груженые воинами с белесыми волосами, свистели стрелы и слышался лязг оружия. Те моряки, что стояли на веслах, бросили работу - и палуба судна наполнилась воинами.
А он торопился к своей ворожее. Потому как если ядро, что просвистело с минуту назад, вошло в тот бок посудины, где покоилась их каюта...
Палуба катергона была скользкой. Усеянная кусками льда и мелким крошевом из смолянистого дерева, она представляла нынче собою тысячу препятствий, которые Дару нужно преодолеть. И он шел вперед, пока дорогу ему не преградил высокий человек, облаченный в сизый мех.
Лицо его пересекалось плотными шрамами, что сплетались в грубые светло-розовые клубки рубцов. Один угол рта приподнят, рассечена бровь. В широких ладонях покоится изрытая зубцами секира. Всего один миг - и секирой этой он разрубает торс одного из нанятых моряков. Преграждает вход в коридор, за которым - каюта Ярославы.
Степняк скоро выхватил изогнутую саблю, что висела в ножнах. Замахнулся и с лязгом обрушил ту на изрытую сталь противника. Высеклась искра. А за нею отворилась первая кровь.
Воин грубо ругнулся. И наречие это, что узнал Дар, было почти тем же, что и у прибрежного народа. Стало быть, не легенда, не призрак он. Человек. А человека всегда можно сокрушить.
Дар снова замахнулся и бросился на единственное препятствие, что отделяло его от Ярославы.
***
Крайя вела носом. Запоминала.
Дорога, что вела их в Город Каменный, пахла обозами. Людьми чужими, да лошадиным потом. Околица Камнеграда - иначе. Хуже, зловонней. И к ним, запахам этим, примешивалось другое. Человеческое. Злоба и отчаяние, рожденные нищетой. А еще - страх.
Здесь же пахло и хворью струпной. Отчетливо, едко. И, стало быть, не только Светломесто пылает. А вот нитей силы, что тянулись по земле, в Городе Каменном было немного. И все холодные, отливающие светом болотным...
Закрытый взор обострил чувства, но этого и не требовалось: место, в которое привезли их с Заринкой, пахло сладко, медунично. И запах тот все усиливался.
Девку у нее отняли тут же. И, оставшись одна, Крайя отчего-то поняла: ей, видно, уж не выбраться отсюда.
Шаги отдавали гулким эхом, отбиваясь от каменного пространства, по которому ее вели. И камень тот был мертвым - Крайя чуяла это. Она раз разом, словно бы ненароком, касалась сухими пальцами холодной его поверхности. Снимала скользкую каплю и подносила к носу. Ближе, еще ближе. И... ничего. Все так же пахнет, как и наокол - сладостью, тленом.