Ромул опомнился, оттолкнул ее в сторону, выскочил из туалета, но не увидел никого карабкающимся по лестнице или бегущим к лифту. И Улисс, и Тень испарились, словно их тут и не было. Зато сигнализация корабля издала резкую трель — предстартовый режим.
— Пассажирам просьба занять капсулы, — сказал механический голос бортпроводника. — Посторонних и провожающих просим покинуть корабль. До старта тридцать минут. Приготовьте, пожалуйста, документы для проверки, отсканируйте отпечаток пальца, если вы этого еще не сделали, уберите потенциально опасные предметы в камеру хранения, находящуюся в изголовье капсулы. Пристегните ремни безопасности и не отстегивайте их до появления на табло соответствующего символа. «Европа» отправляется по маршруту…
Капсулы начали терять прозрачность одна за другой, как будто задраивался на ночь огромный муравейник.
В шлюзовом коридоре было грязно и холодно, но Ромул сел на пол у стены и тупо смотрел на экран, пока «Европа» не взлетела. Непонятный приступ прошел, оставив за грудиной давящее чувство. После пережитого унижения ему хотелось напиться, но для этого нужно было подняться наверх и рассказать о том, что произошло. Хотя он знал, что уже не найдет там никого и ничего, кроме разоренного Колизея за треснувшим стеклом из полипласта. Проверять это не было моральных сил, поэтому он продолжал сидеть, глядя на выписанное поверх кафеля метровое нецензурное ругательство, вполне отражавшее текущее положение дел.
Он поискал сигареты, но они оказались мокрыми, и он отбросил раскисшую коробку в сторону, вспомнив о пистолете, который так и держал в руке. Он ожесточенно нажал предавшую его кнопку, желая вдавить ее туда совсем, раз уж это нельзя сделать с горлом противника — но устройство неожиданно ожило, дисплей засветился и показал все технические данные бластера, включая модель, мощность и батарею с полным зарядом. Ромул несколько секунд смотрел на него, а потом со звериным рыком швырнул в стену так, что несколько плохо закрепленных плиток с куском неприличного слова упали вниз.
— Старуху ты не получишь, так и знай, — проорал он в гулкую пустоту коридора в направлении выхода на взлетное поле. — Кому угодно ее продам, с кашей съем, но ты ее не получишь, ублюдок мумбайский! Найдешь ее — я тебя тоже найду. Я тебя убью, сукин ты сын! Убью...
Глухонемой уборщик, вышедший на свою смену, мерно шаркал метлой из войлока по обрывкам разноцветных афиш и блесткам, сметая их в одну большую кучу.
В пальто нараспашку, Аглая влетела в здание космопорта и, запыхавшись, добежала до гранитного постамента с символической фигуркой белого медведя. Она перекинула сумку на другое плечо и наклонилась вперед, в институте им говорили, что дети меньше испытывают проблем в общении с незнакомыми людьми, если те одного с ними роста.