Он попробовал представить, как на местном диалекте будет звучать какое-нибудь математическое или юридическое определение, и отказался от этой идеи. А еще заметил, что Горо переводит не все сказанное. Например, про то, что кормить без работы не будут, он не стал разъяснять, видимо, это и так поняли.
— Иди сюда, — приказал Ромул, указывая на верстак. — Снимай одежду и ложись.
В глазах Саммю застыл сдавленный смех — разоблачение марахсийца само по себе уже напоминало шоу, а обстоятельность, с которой тот выполнял распоряжение, была смешна вдвойне.
Сначала Горо размотал верхнюю часть бесцветной войлочной одежды, она оказалась простым куском с прорезями для рук. Потом отдельно он снял рукава, которые надевались под верхнюю часть, стащил с тела безрукавку и еще один дополнительный отрез ткани, которым обматывал шею. Когда он дошел до штанов, врач поспешно его остановил:
— Это не надо! Так ложись!
— А то вынесет вместе с дверью, — шепнул Саммю. — Они моются только при рождении, потом грязь сама кусками отваливается.
Бык присмотрелся к голым ребрам, ходившим ходуном на верстаке, и решил, что Саммю преувеличивает — Горо был грязен в той степени, в какой бывает грязен любой работяга после смены, не больше. Да и худобой он это не назвал бы, скорее жилистостью.
Врач натянул перчатки, брезгливо потер лопатку Горо ближе к позвоночнику комком тряпки, смоченной в дезинфектанте, после чего распылил туда спрей из баллона, напоминавшего размером промышленный.
— Лидокаин, — объяснил он больше для зрителей, чем для пациента. — Нужно подождать минуту. Место выбрано для того, чтобы эти скоты не смогли выдрать чип из желания поглазеть на него, а потом нацепить на шею для красоты. Или в ухо вставить. Так можно было бы и в плечо, и в предплечье.
Горо лежал без движения, глядя перед собой с застывшим лицом, остальные марахсийцы вытянули шеи и даже не моргали, чтобы не пропустить ничего важного, только почему-то несколько раз оглянулись на андроида у двери. Когда минута истекла, врач разорвал крафт-пакет, вытащил скальпель и быстро разрезал кожу ловким движением. Из разреза выступила кровь, но он не стал ее убирать, а сразу ввел в рану инструмент, сверху показавшийся Быку похожим на шприц, но огромный и без иглы, надавил поршень и тут же извлек, налепив на место «укола» толстый пластырь.
— Слезай, — велел он Горо, не издавшему ни звука. — Следующему — ложиться.
Горо сполз с верстака, запустил было руку в направлении пластыря, но получил удар по пальцам.
— Сказал же не трогать, пока не заживет, — прошипел врач. — И не мочить сутки.