Я тупо разглядывала снимок. Обвинить подругу в подделке я не могла, во-первых, она не умеет, во-вторых, свою кепку с ветровкой я узнала бы с закрытыми глазами, но… Почему я-то никакого лица не видела? Или я просто этого не помню?
Экскурсовод Елена мельком взглянула на экран моего телефона, тихонько кашлянула, но промолчала. А я вспомнила, что она нам тоже настойчиво советовала купить в монастыре обереги, как у нее, а я посмеялась и купила кофе.
Может, зря.
Мой номер находился на втором ярусе маленького корпуса, где весь верхний этаж занимали два одинаковых апартамента, зеркально расположенные относительно друг друга и имевшие крошечные балкончики рядом, протяни руку — коснешься. В соседнем номере поселилась семья с двумя детьми, младший был годовалым и после ужина стабильно спал, а вот старший (ему было лет пять) бодрствовал вместе с взрослыми. Как я поняла, он недавно перенес какое-то заболевание, не то воспаление легких, не то ларингит, потому что мать постоянно звала его на балкон.
— Миша, иди сюда, подыши морским воздухом. Иди, говорю, тебе врач что сказал?
Миша послушно выходил на балкон и стоял, вцепившись руками в парапет, имитирующий штукатурку рыбачьих хижин.
Море было рядом, оно вечерами никак не выглядело, просто темный и полный провал реальности сразу за бассейнами с фонарями, но его было хорошо слышно, оно ворчало, рокотало, неустанно обрушивало на берег свои волны, словно работал какой-то бесперебойный механизм. И оно пахло, густо, влажно, солено... Миша тоже честно выполнял свою работу, втягивая морской воздух ртом и выдыхая короткими толчками через ноздри, отчего живот под майкой то надувался мячом, то опадал.
Ночи в этой местности приходят быстро, только что темнело и уже раз — чернота непроглядная. Бассейновая цепочка фонарей под водой голубела неоном, но были еще и фонари на палках или столбиках, такие тусклые шары на ножке, они отделяли территорию отеля от пляжа. Сам пляж был огорожен низкой каменной стеной с арочными входами, после заката ее не было видно, темнота проглатывала ее первой. Я тоже любила подышать вечером, но поскольку обгорела как все северяне, то одежду некоторое время надеть не могла, потому и на балкон не выходила, а стояла, завернувшись в занавеску, чтобы меня не видели соседи. И опять мать Миши начала свой ежедневный ритуал:
— Иди на балкон, посиди на стульчике, подыши.
— Не пойду, — категорично вдруг ответствовал Миша.
Это было чем-то новеньким, я поневоле прислушалась.
— Почему не пойдешь?
— Я боюсь.
— Чего ты боишься? — опешила мать. — Тут же перила высокие, да и падать некуда, смотри, крыша внизу. И я рядом.