За спинами зрителей на тачанке стоял, накинув бурку, молодой ставропольчанин и выкрикивал захмелевший:
А хто любыть губы, губы, а я — пэчерыци;
А хто любыть тилькы дивок, а я — молодыци!
Пожилые бойцы, объединившись со станичниками Чернолесской, тянули: „Розпрягайтэ, хлопци, кони!“ А молодые казаки робко ухаживали за девушками: огрубевшие и зачерствелые в боях сердца жаждали ласки…
И вот уже отдыхают все, спят мои дорогие друзья. А разведчики приносят тревожные известия. Опять отовсюду слетаются во́роны, подползают черные обнаглевшие силы….
Сестра родная, завтра на рассвете мы начнем бой… Завтра на рассвете, 7 ноября, в годовщину Октября, мы с новыми силами бросимся на врага. И сквозь огонь и смерть понесем твои мечты… Они нас окрыляют и делают сторукими мстителями… Еще один удар, и мы станем крепко, обеими ногами в солнечном счастливом завтра, о котором ты мечтаешь…
Мы идем, сестра… Ты слышишь?»
Тося повесилась 6 ноября на рассвете. Накануне ей случайно пришлось увидеть, как живыми закапывали большевистскую семью Прохоренко. Все трое под Суркулями попали в плен: дед Илья, сын его Тихон и внук Петро. Теперь они, перецеловавшись, обнявшись, входили в землю навек.
В длинном предсмертном письме Тося винила всех, кто держал оружие в руках, оплакивала судьбу Украины, проклинала «варваров»-кадетов и заканчивала его словами: «Украина, мать родная! Народ мой великий, будешь ли ты когда счастливым?»
Не найдя в себе силы ответить утвердительно, набросила на шею петлю из казацкого башлыка.
Это известие и принесла Раиска в каземат.
— Разве так умирают за свой народ! — воскликнула взволнованно Таня.
— Что ты говоришь, Таня? Я слышу твой голос… Где ты? — пытается встать Иванко.
Его только что избили, туман застилает глаза, он хочет увидеть Таню, безумно хочет увидеть, как перед смертью… И вдруг он уже где-то среди левад в лунную летнюю ночь… Ага, это он возвращается из экономии, легко шагает по тропинке, влажный капустный лист чиркает по ноге, гудят майские жуки. Бодрит вечерняя свежесть, улыбаются звезды…
Мерцает звездное небо, серебрится водная гладь Урупа — играет против месяца ослепительными блестками. И виднеется в сиянии чей-то силуэт.
— Таня! — кричит Иванко.
Он хочет подбежать к ней и проваливается в какую-то тьму…
Таня кладет руку на горячий лоб Ивана. Молчит камера.
— Нет, Тося, не так умирают за будущее Украины, — шепчет Таня, оглядывая камеру. — Здесь вот никто не отчаивается… Никому не приходит мысль повеситься от мук и ужасов… Нет, каждый из нас говорит: «Смотрите все, как умирают большевики!.. Смотрите, как мы верим в победу, в светлое завтра». Нашей смертью, Тося, будут гордиться будущие поколения…