— А теперь вот что, Иванко, — начал Пузырьков, когда они перекусили. — Вскоре, не больше как через месяц, нас будут судить. Доказательств нет, нас быстро освободят. Тогда и тебе и мне придется, пожалуй, податься на Кубань. Там предстоит большая работа. Поэтому не будем терять времени. Начнем заниматься. Слышал ли ты о книге «Капитал» Карла Маркса?
— Да, слышал мельком.
И с той поры начались необычные занятия. Пузырьков полушепотом рассказывал Иванке о Марксе, о Ленине, разъяснял их основные произведения. Захватывающие рассказы о партийных съездах, о событиях 1905 года, о Пражской конференции, о дискуссии между большевиками и меньшевиками открывали перед Иванкой новые горизонты. Это была его партийная школа. Юноша почувствовал, как с каждым днем здесь, за гнетущими стенами тюрьмы, у него вырастают крылья, крепнет воля, светлеет сознание. Почувствовал себя орлом, взлетевшим на вершину, чтобы оттуда броситься на врагов.
Григорий Григорьевич тяжело шагал по комнате из угла в угол, гневно поглядывая на дочь. Таня увлеклась шитьем — мастерила платьице какой-то ученице.
— Филантропия!
Таня с недоумением посмотрела на отца. Ему не нравилось, что дочь все свои заработанные деньги тратит на покупку обуви и одежды для бедняцких детей.
— Ты не солнце и всех не обогреешь.
Он сжал кулаки.
— Не то делаем. Бить! Бить, Таня, уничтожать господ надо. Всем живоглотам перерезать горло, распять их на столбах народного мщения, все отродье самодержавное перестрелять… кровь пустить ростовщикам…
Таня нахмурилась:
— Лучше без кровопролития, мирно…
И затем как-то несмело возразила:
— Надо дать образование крестьянам, тогда помещики не смогут их так эксплуатировать. Это же неэтично… А тем временем возникнут и новые общественные формы — появятся реформы, облегчающие судьбы людей.
— Ха-ха! Все еще гимназия сказывается.
Высокий, плечистый, он закрыл собою окно, всматриваясь в темноту ночи.
— Эх, вот бы в городе мне устроиться!.. Но не придется — «неблагонадежный»…
— Почему в городе? В селе ведь куда больше бескультурья. Нужно обучать крестьян.
— В городе, дочка, рабочий коллектив. А это — огромная сила.
Вспомнил 1902 год под Лубнами. Землю распределили, но не было связи с Полтавой, Харьковом, откуда могли бы прийти вооруженные рабочие отряды. Вот и пришлось бежать от полиции на Кубань. Спасибо армавирским друзьям — помогли, приютили.
— В городе оружие куют, — продолжал отец, — и не только оружие, но и людей, борцов. Вот Иван Опанасенко. Это же по свету пошло живое возмездие, только слепое. А там, в городе, ему глаза откроют. Он придет, и, уверен, ты его не узнаешь…