— Ого!.. — рассмеялся Назар.
— Серьезно… Они в школе днем и ночью заседают.
Действительно, в казачьей школе Андрей Федченко — человек чахоточный, бледный — вел заседание эсеров. Были приглашены и бедняки крестьяне. В углу, в позе скорбящей, застыла панна Тося. После банкета у попа она под влиянием отца уверовала в эсеровскую партию. «Ее нужно вырвать отсюда», — подумала Таня.
Назар попросил слово, и эсеры, искоса посматривая на маузер Шпилько, разрешили. Он зачитал декрет о земле. Федченко пренебрежительно махнул рукой.
— О земле — это нам известно с 1905 года. Мы не признаем вашей большевистской концепции. Мы, эсеры, говорим: помещичья земля должна быть честно выкуплена.
— Вы, эсеры, поете под дудку кулаков. За вами беднота не пойдет, — провозгласила Таня.
— Ценою крови и пота, ценой миллионов жизней, погибших в нищете, крестьяне давно уже выкупили все земли, — поддержал Таню Шпилько. — Поэтому помещичьи и кулацкие угодья, поля мы передаем трудящимся, сельской бедноте и середнякам.
Когда Таня и Назар выходили из класса, за ними потянулась большая группа крестьян. Федченко помрачнел, закашлялся. Таня с порога посмотрела в уголок класса. Тося сидела, закрыв лицо руками.
Уже пересекая площадь, Таня заметила, как Тося вышла из школы. «Нужно ее переубедить, и сейчас, немедленно», — решила Таня.
— Тося! — позвала она.
Но та повернулась и, согнувшись, сосредоточенная, пошла в другую сторону — домой.
Шпилько, Таня и Олекса Гуржий ходили из хаты в хату, будоражили станичников, расклеивали листовки, беседовали с фронтовиками, прибывавшими домой каждый день, каждый час. В эти дни приехал и Кузьма Цапуров, который присылал с фронта те загадочные открытки. К нему сразу же зашли Назар, Таня и Гуржий.
— Будем говорить откровенно, — сказал Шпилько. — С кем ты, Кузьма?
Цапуров растерялся, пожал плечами.
— Кто его знает… Еще не определился.
— Но ты против войны? — спросила Таня.
— Против, черт бы ее побрал!
— И за то, чтобы землю — бедным крестьянам, а фабрики — рабочим? — с другой стороны подступил Шпилько.
— А то как же — за то самое, — даже вспотел Кузьма.
— Тогда пойдем вместе с большевиками.
— А вы, чертовы души, большевики? — радостно спросил Кузьма.
— Конечно!
— Даешь! Пишите и меня! — гаркнул Кузьма.
А Назар крякнул от удовольствия: бравый казачина этот Кузьма Цапуров!
Тогда же пришли с фронта Иван Богдан, братья Шейко, Грицко Косович, знаменитый рубака Юхим Гречко, Павел Черняк, Оверко Герасименко, Андрей Остапенко и богатырь Степан Немич. Все они вступили в большевистскую организацию.
Для приема в партию из Армавира приехали путиловец Пузырьков (он возглавлял теперь армавирскую парторганизацию) и слесарь Коробко — комиссар 7-й Кубанской колонны. Принимали торжественно, в помещении школы. Станичники давали клятву умереть за свободу — недаром каждый из них приехал с оружием.