Казаки проснулись, стали ругаться, принимая все это за шутку. «А ну, не валяйте дурака, хлопцы», — сопротивлялись они.
— Они думают, что это им хахоньки, — усмехнулся Шейко и рукояткой кинжала толкнул кадета.
Пленные присмотрелись, умолкли, покорно пошли оврагом.
Показания пленных спасли попутнинцев от западни.
На рассвете, когда из засады выскочила белогвардейская сотня, дружно ударили партизанские пулеметы. Помахав саблями, кадеты скрылись за курганом, оставив несколько убитых. Но одного всадника ошалевшая лошадь несла прямо на пехоту Шейко. Молодой казак исступленно рвал повод, что-то кричал, однако низкорослая кобыла, охваченная страхом, не останавливалась.
Не растерялся Гаврила Кавун, молниеносно прыгнул из-за своего пулемета навстречу, ловко выбил тупым ребром сабли всадника из седла и повис на поводьях.
— Стой, стерва! Послужила кадету — и хватит… Но-но, не коси бельмами! Я тоже казак.
Пленник, стоя на коленях после падения, поднял руки вверх. «Пусть тобой, кадетская крыса, наши тылы занимаются», — махнул Кавун на пленного и, ловко прыгнув в седло, козырнул Петру Шейко:
— Теперь я — кавалерия. Возле пулемета оставляю собственную жену.
Победоносно глянул на Кавуниху, лежавшую возле осиротевшего пулемета: «Ну, жиночка, теперь меня не догонишь!»
Рысью проскакал Кавун перед пехотой, игриво припевая: «Кавалерия — красива, артиллерия — здорова, флот — пьяница, а пехота — дурни…»
Затем Гаврила помчался к Ивану Богдану, который за пригорком готовил сотню к атаке. Но не рассчитал Кавун. Когда он появился на кургане, кадеты открыли огонь. От свиста пуль кобыла снова, как ошалела, и, задрав голову, понесла Гаврилу в сторону кадетов.
Он знал по собственному опыту, что такую лошадь остановит только пуля. Поэтому, предусмотрительно выхватив белый платочек, замахал им над головой. Кобыла остановилась только перед лавой кадетской сотни, развернувшейся на околице станицы.
— Сдавайтесь! — крикнул Гаврила.
— Что? — подъехал есаул. — Ты сумасшедший?
— Никак нет, вашбродь, при здравом уме, — бодро ответил Кавун. — Я парламентарий: привез ультиматум нашего командования: або сдавайтесь, або катись колбасой.
— Ха-ха! — рассмеялся офицер, выхватывая маузер. — Ты кто?
— Большевик!
На фланге звонко ударили партизанские пулеметы. «Вот чертов Шейко, изловчился как!» — обрадовался Гаврила.
— Почему стрельба во время переговоров? — саркастически оскалился есаул.
— Напоминают про ультиматум…
Смеялся есаул наивной выдумке красного бойца.
— Вот, краснопузый, а! Кобылу нашу взнуздал и нас хочет заодно… Ха-ха!..