«Вот уже и хуторок белеет, — лениво произносит красный как свекла казак. — Давай прикончим этого… В Ольжанку только ночью притащимся, а тут хоть нажремся да храпанем… А потом скажем: удрать пытался проклятый большевик». — «Что и говорить, золотые слова. Только если здесь — все равно не поверят. Пройдем хуторок, а там буерак и балка… Как раз бежать краснопузому… Хе-хе… А потом вернемся в хутор». — «Ладно!..»
Шумит в голове, ноют раны, и сердце, и душа…
Иванко словно откуда-то издалека слышит слова конвойных, но долго не понимает их, затем удивляется, веселеет — неужто и вправду его положат в буераке, около протоки, и он будет лежать в холодке полгода, год, столетие, вечность… И не будет мучить жажда… Ой, как это приятно!
Но… капельку воды! Иначе не дойдет к тому буераку.
И потянулись перед глазами прохладные плесы озер. Вода! Дышит влагой, манит, серебрится и… исчезает.
Ага, это ему мерещится, потому что хочется пить. А степь, как под в печи. Ведут его точно по жаровне. И курганы обуглены, как головешки, и травы пожухли. Пылает небо и пыль горяча, и солнечные лучи, как раскаленные прутья, прожигают тело… Вот-вот вспыхнет на нем одежда.
Пить!
Да где же его фляга? Ага, в тороках… там… с лошадью. Прошло лишь несколько часов, как у него была полная баклажка, прохладные капельки выступали на ее металлических стенках. Странно, отчего он не обращал внимания на это, не пил тогда? Ага, потому что он мчался во главе своего маленького дозора и без устали рубил засаду шкуровцев — даже рука онемела, и тогда что-то ударило по голове… Но все-таки увидел, как друзья отступили за курган, а его караковый жеребец метался по степи с пустым седлом, с флягой. А в ней холодная водичка, налитая утром из колодца… Колодец… колодец…
Ой, у поли крыныця бэзодня,
А в крыныци водыця холодна.
Что это? Таня поет? Когда это было? В детстве? Нет, сегодня утром! Они и в самом деле стояли утром возле колодца. Таня была в белой кубанке, такая красивая и веселая. А на мокром срубе стояло железное ведро, до краев наполненное водой. Они и не замечали этого, а смотрели друг на друга, любовались. За все время после встречи еще не успели и поговорить, не обнялись, не поцеловались… Все бои и походы… Да, а ведро стоит полное, даже хлюпает. Прозрачная ледяная водичка… Почему он не выпил все ведро, не выхлебал колодец… с собой не захватил… Что? Колодец?
Ой, у поли крыныченька,
З нэи вода протикае.
Где вода течет, где? Ах, то в песне только… Пить!
Почему его ведут сквозь пламя? И когда они перестанут сыпать горячую золу на голову?