— Я же написал заявление, на все вопросы ответил, — недоумевал он.
— Понимаете, некоторые обстоятельства заставили еще раз с вами встретиться, — разъяснил Миронов.
— Какие еще обстоятельства? — Густые брови парня сдвинулись. — Уж не подозреваете ли вы меня в угоне собственной машины? Не зря, выходит, говорят, что милиция может объявить преступником кого ей заблагорассудится, если ей не удается напасть на след…
Он как-то неестественно дернулся, оборвал фразу.
— Что же вы, договаривайте, — подбодрил Миронов и добавил — Если не удастся найти преступника. Это вы хотели сказать?
— Да, именно это, — ответил Коркин. — Вы вместо розыска моей машины пытаетесь приписать мне преступление, которого я не совершал. Иначе за каким чертом я вам понадобился?
— Не стоит, молодой человек, поминать черта, — сказал Миронов. — Я пригласил вас в качестве свидетеля. Согласно закону, вы обязаны ответить на все интересующие следствие вопросы. Причем ответить правдиво, ибо за дачу ложных показаний можете быть привлечены к уголовной ответственности.
Коркин с холодным пренебрежением посмотрел на майора. Потом его взгляд задержался на пачке сигарет, лежавших на столе. Рядом — бланк протокола, который должен зафиксировать разговор, ведущийся через стол. Разговор трудный, дыхание в дыхание.
С появлением на свет Макс был приучен родителями к такому порядку: если что-то существует в мире хотя бы даже в единственном экземпляре, то должно принадлежать ему. С каких-то пор он прочно усвоил, что ему все можно, все доступно, что он принадлежит к «своим». В отличие от «чужих» он купался в изобилии, ездил на «Волге» в школу, на тренировки, носил все самое модное, импортное. Воспитывал в себе властелина. Знал, чего хочет, имел цель, кратчайший путь к которой — прямая, без остановок.
— Итак, давайте уточним, как же все-таки получилось… — Миронов помолчал, надеясь навести на встречный вопрос.
— С машиной?
— Нет, с Галиной Кудрявцевой. Почему вы с ней не встретились в условленное время? Что помешало?
— Не встретился — и все, — поморщился Коркин. — Это мое личное дело.
— Личное-то личное, но меня интересует сущий пустяк: что помешало встрече?
— Если говорить честно, то в это время я был с другой, — смутился парень. — Нехорошо, конечно, но, понимаете, так получилось. Так сложились обстоятельства.
— Чего же тут не понять! Сегодня с одной, завтра — с другой. Ездили куда-нибудь?
— Да, в Пушкин. В парк. А потом…
— В ресторан зашли, — подсказал Миронов. Он заметил, как изменились глаза Макса, стали стальными, холодными.
— В какой еще ресторан?