Муж и жена. Бывшие. Тупо поглядывали один на другого. На сына. На его застывшем продолговатом личике — укоризна. Оба они, самые близкие ему люди, оказались вдали от мальчика в самый страшный его час…
Теперь, когда установлена личность погибшего, следовало ответить еще на два вопроса: кто убийца и почему совершено убийство? Миронов искал ответы на эти вопросы. Выдвигая версии, Алексей Павлович подвергал тщательной проверке всех сколько-нибудь подозрительных лиц из числа тех, кто мог общаться с мальчиком.
— Пока я здесь допрашиваю Федулова, ты, Виктор, поезжай к нему домой, — сказал Миронов лейтенанту Корнееву.
Оперативнику не надо было подробно разъяснять, как надлежит действовать. Когда Корнеев уехал, майор вернулся к допросу Федулова. Было установлено, что он вместе с инженером НИИ, где работает уже десятый год, действительно ездил в тот день в лес по грибы.
— Как же, Алексей Иванович, такое могло случиться? — нарушив тягостное молчание, спросил Миронов. — Понимаю, что вам трудно, но следствию надо знать о вашем сыне как можно больше.
Федулов — черноволосый, коренастый, крепкий — удрученно ответил:
— Не знаю право, что и сказать.
Миронов помогал ему вопросами. Необходимость отвечать на них несколько ослабила возникшее напряжение.
Рассказывал Федулов, по всей видимости, искренне:
— Немного замкнутый, но добрый, сердечный. Я бы сказал, по-девчоночьи стеснительный. И не потому я так говорю, что он мой сын. Сужу объективно. Другое дело, что я не смог… Да что там говорить! Не раз пытался сменить работу. Эта кочевая жизнь…
— Дело, думаю, не в работе, — усомнился Миронов. — Суд, насколько мне известно, расторг ваш брак… Словом, разошлись по причинам, которые не могли не отразиться на ребенке, угнетали его…
— Да, это так. Но винить жену… — Федулов помолчал. — Говорят, понять — значит простить. Я старался, видит бог, понять, боролся. Мы с Сережей вдвоем боролись. Долго боролись. Дом пришел в запустение. Сын тоже.
Федулов запнулся. Сына он любил — это Миронов определил по его глазам.
В своей семейной жизни Федулов даже предположить не мог каких-то крутых перемен, но вне зависимости от его планов и желаний все постепенно складывалось не так, как хотелось бы. Душевный груз копился, тяжелел, становился непереносимым. Жену он поначалу любил, но она, сойдя однажды на обочину, так и не смогла выбраться на дорогу. Согласия между ними не складывалось, и это было видно всем. «Раз уж женился — терпи», — внушал себе Алексей Иванович. И он прощал и терпел. Но однажды в нем все надломилось, когда, возвратясь из очередной командировки, он увидел больного сына на грязной постели.