Я был твердо намерен пожать ему руку.
Пепе Рейна шел за мной, и позже сказал мне: «Я видел, что он сделал – опустил руку, чтобы ты не мог ее пожать».
Когда я прошел вперед, он начал свое шоу с хватанием моей руки, протестуя, что я не пожал его руку. Он взглянул в сторону сэра Алекса Фергюсона, чтобы убедиться, что папа за всем наблюдает. Это была ловушка, и я в нее угодил.
Глен сказал мне: «Он всю ночь перед игрой думал, что сделать с этим рукопожатием. Он все спланировал».
Из-за того, какое клеймо осталось на мне, я, возможно, допустил ошибку уже тем, что попытался подать ему руку.
Жена смотрела матч с трибуны и, прежде чем я смог с ней поговорить, написала мне сообщение: «Он не подал тебе руку. Он опустил ее, когда ты стал к нему подходить».
Тогда он схватил меня за запястье, чтобы все увидели, будто он хочет пожать мне руку, а я нет. Заголовки гласили: «Нераскаявшийся Суарес отказывается жать руку».
Слово «нераскаявшийся» часто используют в отношении меня, когда речь заходит об этой ситуации с Эвра. Я считаю, что оно совершенно не к месту. Нельзя верить в собственную невиновность и в то же время в чем-то раскаиваться.
Подвел ли я Кенни? Нет, потому что я сказал ему, что подам руку Эвра, и так и сделал. Кенни был слишком озабочен игрой, чтобы беспокоиться еще и о том, пожмем ли мы друг другу руки. Все это время он защищал меня. Он сказал мне: «Каждый раз, когда я прихожу на пресс-конференцию, мне приходится отбиваться от вопросов о Луисе: “Луис то; Луис это”». Дошло до того, что ему пришлось заявить: «Мы здесь собрались, чтобы поговорить о футболе или о Луисе?» Ему пришлось непросто. Но он знает, как я благодарен ему за все, что он для меня сделал.
Мои партнеры по команде тоже были великолепны, и Кенни поддержал их идею надеть футболки в мою поддержку. Глен Джонсон во всем меня поддерживал. Он поддерживал меня даже несмотря на то, что я был в клубе совсем недолго, и это никак не повлияло на вердикт, но это очень многое для меня значило. Стивен Джеррард тоже был великолепен. Он подошел ко мне после моей первой игры против «Манчестер Юнайтед» после дисквалификации, когда меня все оскорбляли, и сказал мне: «Сегодня ты докажешь, что ты один из лучших футболистов в мире».
Люди спрашивают меня, могу ли я хотя бы попытаться взглянуть на ситуацию со стороны Эвра – если он думал, что я его оскорбил, разве его реакция незакономерна? Но почему он тогда со всеми этими обвинениями не подошел ко мне? Почему не предъявил их на футбольном поле или позднее? Подойди ко мне после матча с испаноговорящим партнером, и он расскажет тебе, что я имел в виду и что он об этом думает, или мы могли бы встретиться позже. Почему он со мной не встретился? Глава PFA предложил нам с Эвра встретиться через несколько дней после инцидента, и я сказал Комолли, что если мне придется на ней объяснить ситуацию, то хорошо, я приду. Я не знаю, почему встреча не произошла. Точно не потому, что я от нее отказался. Возможно, потому, что началось расследование, и вряд ли можно было собрать нас вместе с PFA в тот момент, когда Эвра обвинял меня в расизме на заседании FA.