– Он знал, что ты его дочь?
– Знал, конечно. Моя мать ничего от него не скрывала. Другим-то она, положим, и не говорила ничего. Незачем людям лишнее знать, от этого хлопоты одни. Вот я с тобой сейчас говорю, а это тоже, наверное, лишнее.
– Ты мне ничего нового не скажешь, – возразил Опалин, припомнив кое-как свои скудные сведения о том, как следует разговорить свидетеля. – Раненый белый, который прятался в потайной комнате, твой отец был?
– А ты все-таки умнее Витьки, – задумчиво сказала Марфа. – Чудеса! Ему бы это в голову не пришло. Да, отца ранили тяжело, он кровью истекал. Я спрятала его в потайной комнате, я все знала в доме – он сам мне показал как-то. Он там сидел во время сеансов, когда Федор Иваныч был за границей, и надо было его замещать, нажимать на рычаги…
Опалин молчал.
– И тут ворвалась эта комиссарша. Она кричала так, что я за стеной все слышала, до последнего слова… Она знала, что в доме кто-то прячется, и грозила все обыскать. Мне было страшно, как никогда в жизни… Отец стонал – ему было совсем плохо. Я боялась, что его услышат, и стала нажимать на рычаги. Подумала – мебель начнет прыгать или летать, они испугаются и убегут. Так ведь уже было раньше… Но магнит привел в действие обломок старинного лезвия, которое осталось на стене. Одно из всей коллекции, потому что остальное растаскали – там красивое оружие было, а это просто обломок…
– И комиссарша Стрелкова умерла, – сказал Опалин.
– Я не хотела ее убивать… даже ее. Но она умерла, да. А на следующий день умер мой отец. Я похоронила его на кладбище, рядом с матерью. А после похорон обнаружила, что серебряный рубль, который он мне когда-то подарил, пропал. Я решила, что он упал в могилу…
– Что, кроме этого рубля, он тебе больше ничего не дарил? – не удержался Опалин.
– Дарил. Материю на платье, еще что-то. – Марфа вздохнула. – Слушай, от того, что он не жил с нами, он не перестал быть моим отцом. Ясно тебе? И я не дала бы его в обиду. Я бы его выходила, но он был ранен очень тяжело…
Иван посмотрел на нее, вспомнил, что ей было тогда всего 14 лет и что мать, судя по ее словам, она к тому моменту уже потеряла, и ему расхотелось в чем-то ее упрекать.
– Да, я осталась одна, – словно отвечая на его мысли, проговорила Марфа. – Отец Даниил не дал пропасть, я у него служила, убирала, за огородом следила, готовила… Потом Витьку сюда прислали, я замуж за него вышла. А потом пошли толки, что в усадьбе… словом, ты уже знаешь. И Берзин – я иду по дороге, и тут мимо он едет, в автомобиле! Я сразу же поняла, кто это…