– Здравствуйте, дорогие друзья. Вы смотрите еженедельный выпуск программы «Слово для Леса и Мира»…
Под аккомпанемент тревожной музыки на экране замелькали шпили московских высоток, утопающие в кронах гигантских дубов. Их сменили угловатые, плюющиеся огнемётами, танки, ломящиеся сквозь джунгли. Потом возникла глухая, в чёрных подпалинах, бетонная стена, из-за которой вздымались к небу стволы гикори вперемешку с обглоданными, словно рыбьи скелеты, сплошь обросшими лианами, остовами небоскрёбов. Заставка прошла, и на экране, на фоне логотипа немецкого спутникового канала, возник упитанный господин в очках с тонкой оправой и демократичном джемпере.
– Сегодня – двенадцатое августа две тысячи двадцать четвертого года. Это Евгений Гурвиц, и со мной в кёльнской студии «Эн-Тэ-Фау» ведущий эксперт по вопросам истории Московского Леса, профессор Гарвардского университета Давид Рар. Добрый день, Дава!
– Интересно, откуда они взяли эти ролики? В Лесу же снимать нельзя даже на старинную целлулоидную плёнку – сплошная муть выходит, и ничего больше. А тут – вон, какие пейзажи!
Татьяна стояла в балконном проёме, и утреннее солнце соблазнительно подсвечивало её фигурку. Из одежды на ней имелась одна мужская рубашка с закатанными рукавами – его, Егора, рубашка, соблазнительно застёгнутая на одну пуговичку.