. «Нам не все равно, что у вас в талерке», — бойко читал он из какой-то рекламы магазина здоровой еды. Его мать и ее сестры покатывались со смеху и выдавали ему монетку в две рупии.
В такой день, как сегодня, мать и тетя Свири обязательно сидели бы здесь, на веранде, и старались бы перещеголять друг друга в силе воли: кто дольше сумеет воздержаться от шоколадного торта, стоящего на столе. Обе ужасно боялись растолстеть. Я ругала их, когда они заходили слишком далеко. Например, в тот день в джунглях Хабараны, куда нас занесло в очередной отпуск. Около деревни нам попался продавец меда — длинноволосый, почти беззубый, одетый в набедренную повязку. Целыми днями он по старинке собирал дикий мед: карабкался на деревья и выкуривал пчел из дупла. Когда мы наткнулись на него, он сидел на опушке леса и обеими руками выжимал мед из сот. У него были длинные, темно-желтые ногти. Обрадовавшись покупателям, он стал нахваливать целебные свойства меда.
— Но от него, наверное, полнеют? — спросила не то моя мать, не то тетя.
Он долго глядел на них, словно пришедших из другого мира, — с накрашенными губами, в огромных темных очках — и, видимо, не знал, что ответить.
— Толстые худеют, худые толстеют, — сказал он наконец.
— А как вы думаете, что будет с нами? — хихикая, приставали они.
Я готова была сгореть со стыда за их дурацкое кокетство, поэтому заставила их побыстрее расплатиться и уйти.
Теперь, в этом доме, я могу воскресить родителей в памяти. Целых шесть лет я выталкивала мысль о них и об их смерти куда-то на задворки сознания. Тоска по Стиву и мальчикам поглощала меня без остатка. Как ужасно, что приходится оплакивать их всех в порядке очереди.
В дальнем углу веранды, у выхода в сад, нередко сидела портниха, склонившись над старинной зингеровской машинкой. Тах-тах-тах — тарахтела она. Теперь мне словно наяву слышится этот звук. Матери вечно нужно было что-нибудь сшить. И сшить срочно. Она любила хорошо одеваться и всегда тщательно подбирала наряды — кроме того дня перед моей свадьбой, когда она была так занята и издергана, что с утра спустилась к нам в шелковой блузке и любимых босоножках, но без брюк.
За несколько дней до нашего отъезда мамина портниха сшила праздничные вещички для Малли. Костюм попугая и большой синий мешок с золотыми звездочками — для подарков. Попугаем он нарядился на Рождество; оказалось, что штаны узковаты. «Ничего, перешьем, когда вернемся в Коломбо», — пообещала мать. Теперь я помню: спустя несколько месяцев после волны, осматривая руины гостиницы, я нашла тот синий мешок. Он зацепился за ветку мертвого дерева. Атласные звездочки блестели все так же ярко.