Он больше не танцует.
Штерн запретил себе думать о том, что мужчина вместо этого делает. В комнате. С Симоном.
— Не оборачиваться, — резко сказала женщина, когда он приостановился и оглянулся через плечо. Но не смог ничего рассмотреть. Штерн не знал, как далеко от него она стоит. Или идет. Судя по голосу, женщина могла как последовать за ним, так и остаться стоять внизу лестницы. В настоящий момент он видел только яркую полоску света и размытые контуры. Потому что его взгляд, к сожалению, упал на один из галогеновых прожекторов. Расположенные внизу, они погружали всю лестничную зону в неестественно белый свет, который вдобавок отражался от голых кремовых стен. Штерну пришлось моргнуть два раза, чтобы избавиться от теневых силуэтов, которые танцевали у него перед глазами.
И тут он увидел выход. Слабость женщины. Он находился сейчас примерно посередине изогнутой лестницы, и вот-вот у него появится возможность все изменить. Проблема в том, что Штерн не был уверен, удастся ли его план. Он мог лишь надеяться.
Нужно рискнуть и попробовать — возможно, это окажется его самой большой и последней ошибкой.
Карина вылезла из машины и обошла здание в поисках признаков жизни.
— Здесь?
Она посмотрела наверх. Шестиугольная купольная крыша выдавалась вперед над пшенично-желтой, недавно отреставрированной виллой эпохи грюндерства.[7] Ни на одном этаже не горел свет. Везде были опущены жалюзи или закрыты ставни.
— Горячо, — ответил Голос, и Карина, пытаясь удержать равновесие на онемевших ногах, направилась к кованым садовым воротам. К ее удивлению, они были не заперты.
«И что сейчас?»
Она расстегнула молнию маленькой сумочки на поясе, которая была частью ее костюма бегуньи. Между лекарствами Симона, наличными и некоторыми мелочами, которые Штерн дал ей на сохранение, лежал газовый пистолет «Рём RG 70». Подарок Борхерта.
— На всякий случай, — сказал он, вручая его. — Маленький и симпатичный. Словно создан для нежных женских рук.
Ощущение нереальности охватило Карину, когда она направилась по гравийной дорожке к дому. Еще ни разу в жизни она не держала в руках оружия. Тем более с намерением применить его против людей.
— Открыто? — спросила она, подойдя к затейливо украшенной входной двери, но на сей раз не получила ответа. Карина осторожно надавила на неподатливое тяжелое дверное полотно. Закрыто. Заперто.
Она обернулась, но в сумеречном свете старых фонарей было невозможно что-либо рассмотреть. Ни прохожих. Ни преследователей. Ничего, кроме шума близлежащей Кёнигсштрассе.
— Как мне попасть внутрь? — спросила она незнакомца на другом конце провода. — Через черный вход?