Через некоторое время придя в себя, он не знал ни где находится, ни почему Карина склонилась над ним с широко раскрытыми от ужаса глазами. Вьющаяся прядь ее длинных волос щекотала, как перышко, его лоб, и Роберт мечтал о таких нежных прикосновениях по всему телу. Но как только он напряг шею, чтобы приподнять голову, вместе с болью вернулись все неприятные воспоминания.
— Симон? — прохрипел он. — Ты знаешь…
— В безопасности, — сдавленно прошептала она. Слеза скатилась по ее бледной щеке. — Я разговаривала с Пикассо. Они посадили охранника перед его палатой.
— Слава богу.
Штерн вдруг задрожал всем телом.
— Который час? — Он услышал, как в кухне засвистел чайник. Это хороший знак. Если его отец все еще занимается чаем, обморок был коротким.
— Почти половина девятого, — подтвердила его догадку Карина.
Он наблюдал, как она провела по глазам тыльной стороной кисти. Потом взяла нож, который уже держала наготове, и двумя быстрыми ударами освободила его от наручников.
— Спасибо. Ты слышала что-нибудь от Софи? Как дела у близнецов? — Его язык, казалось, опух до размера теннисного мячика.
— Да. Она прислала мне эсэмэску. Кто-то из соседей видел нас сегодня утром и сообщил в полицию. Они как раз обыскивают ее дом.
Штерн немного расслабился. По крайней мере, дети вне опасности.
— Нам нельзя здесь оставаться.
Роберт замер, когда увидел, как серо-зеленые тапочки приблизились и остановились у его головы. Он стиснул зубы, вжался ладонями в истертый ковер на полу и приподнялся на руках.
— Конечно, опоздал и сразу уходит. — Георг Штерн нахмурился, услышав последние слова сына. Он вошел в комнату с пузатым чайником и с яростным грохотом опустил его на металлическую подставку. — Честно говоря, меня это нисколько не удивляет.
— Ты ничего ему не рассказала? — спросил Роберт Карину, которая выглядела не лучше его. Кроме того, от нее несло, как из привокзальной забегаловки.
— Только то, что мы в затруднительном положении и нам нужно где-то спрятаться.
— Но откуда ты знала, что?..
— Да. Затруднительное положение, — зло перебил его отец. — Все как обычно, Роберт? Будь у тебя повод для празднования, ты бы вряд ли ко мне пришел.
— Простите, пожалуйста…
Штерн подтянулся, держась за деревянную скамью, когда Карина угрожающе встала перед его отцом.
— Разве вы не видите, что с вашим сыном что-то случилось?
— Конечно. Очень хорошо вижу. Я же не слепой, милая. В отличие от него. Он, похоже, не видит, что перед ним стоит не дурак.
— Что вы имеете в виду?
— А то, что существует телевидение. Вы, наверное, держите меня за слабоумного старика, но я узнаю своего мальчика, когда о нем сообщают в вечерних новостях и называют сбежавшим преступником. Кроме того, у меня о нем несколько раз допытывался некий комиссар Брандман. И лишь вопрос времени, когда он здесь появится. Поэтому Роберт, в порядке исключения, прав, когда говорит, что вам нельзя здесь оставаться.