Кафе соответствовало внутреннему состоянию Штерна: такое же пустое, покинутое, мертвое. Какое-то время он нерешительно стоял перед дверью, на которой школьная музыкальная группа криво наклеила плакат-афишу своего концерта. Потом пошел направо, к витрине. «Сдается» было написано красно-белыми заглавными буквами на табличке, ниже указан электронный адрес профессионального маклера. Штерн заглянул в пыльное помещение. Кроме деревянных стульев, которые стояли перевернутыми на простых длинных столах, мало что было видно.
«Хорошо, — подумал он. — Если та женщина действительно ждет меня внутри, то она хочет купить совсем не кровать, это ясно».
Штерн повернулся и насладился видом вокзала в югендстиле с впечатляющей изогнутой купольной крышей. Он мог представить, что живущие по соседству с чудесной площадью в самом центре Целендорфа думают об этой заброшенной позорной забегаловке. Но Штерн также недоумевал, что можно было сделать не так, чтобы ресторан в этом состоятельном районе разорился.
По мосту прогрохотала городская электричка, и Штерн едва не пропустил скрип, раздавшийся у него за спиной. В последний момент он все же услышал и быстро повернулся. Точно. Входная дверь без ручки, на которую он безуспешно наваливался плечом, пытаясь открыть, была приотворена. Штерн огляделся. Улучил момент, когда никто из прохожих не смотрел в его сторону, вошел внутрь и тут же ощутил запах, типичный для пустых помещений. Лишь потом его нос различил еще один дополнительный, неожиданный оттенок. Известный женский парфюм.
По мере приближения к женщине, курившей у окна, Штерн менял свое мнение о ее возрасте. При взгляде с порога она выглядела на сорок, но, когда Роберт сел за стол напротив нее, он прибавил ей еще минимум двадцать лет. Без сомнения, ее ответом на естественный процесс старения были скальпель и ботокс. Правда, это можно было заметить только вблизи. Ненатуральная подтянутость лицевых мышц резко контрастировала со старческими пигментными пятнами на кистях рук, да и дряблая шея нуждалась в доработке. Несмотря на такие особенности, Штерн ни за что не узнал бы эту женщину при очной ставке в полиции. Не без причины на ней был серебристо-белый парик, а глаза скрывались за темными солнечными очками, в которых она походила на комнатную муху из детского мультика.
— Можно взглянуть на ваш паспорт?
Штерн вытащил портмоне, ничуть не удивившись, что это был ее первый вопрос.
Борхерт его предупредил. В некоторых педерастических кругах отказ от анонимности считался лучшей защитой. Все друг друга знали. Как и в мафии, здесь строго следили за тем, чтобы в общество принимали лишь нарушителей закона. Для этого новичка фотографировали с паспортом в одной руке и нелегальным порноснимком в другой и фотографию сохраняли в картотеке.