В какой-то момент щекотка стала невыносимой, и я прыснул. Питер и Чжан синхронно повернулись в мою сторону. И как раз в этот момент эта проклятая щекотка все-таки исчезла.
— Все в порядке, приятель? — участливо спросил Питер.
Вместо ответа я показал большой палец.
— «Орел» ноль-первый, — раздалось в шлемофоне, — выход на расчетную орбиту подтверждаем. Заход по двухвитковой схеме. Отбой до ноль-четыре-ноль-ноль.
— ЦУП, приняли, — ответил американец, — на борту норма. Отдых до ноль-три-пять-пять, прошу подтвердить.
— Программу подтверждаем, — ответил тот же голос в шлемофоне, — до связи, «Орел»
— Отличный отсюда вид! — Чжан отстегнулся, и придвинулся к иллюминатору со своей стороны.
— Проходим Индокитай, — ответил Питер, — места там хорошие. Отдых отличный. Я успел съездить пару лет назад. Мой дед там воевал — вот, устроил себе экскурсию по местам боевой славы.
— Мой отец тоже, — ответил Чжан. После этого он отплыл от иллюминатора, подлетел к распределительному шкафчику, который располагался между нашими креслами, открыл крышку, и уверенным движением выдернул несколько проводов из гнезд, — теперь можем говорить свободно, — прокомментировал он свои действия.
— Уверен? — Питер скептически изогнул бровь.
— Уверен, — кивнул Чжан, — все модули связи из китайских комплектующих. С нашими закладками.
— Поэтому мы никогда и не доверяли нашим частникам! — нахмурился американец.
— И правильно делали, — улыбнулся полковник, — в общем, такое дело. Все уже догадались, что нас приносят в жертву?
Мы с Питером переглянулись.
— Были такие мысли, — согласился я.
— И я вроде как не против, — кивнул Чжан, — у меня двое детей. Мальчишки оба. Мне себя не жалко — ради того, чтобы они жили.
— У меня родители… — сказал я.
— А у меня — никого! — вмешался Питер, — и я сторонник свободных отношений!
Я беспомощно поглядел на китайца, надеясь, что тот найдет какие-то слова, приличествующие ситуации. Но тот предательски молчал, и многозначительно пучил глаза.
— У меня никого нет, — повторил Питер, — но я вообще людей люблю.
«По-всякому», — додумал я про себя, и невольно улыбнулся.
— И знаю, что такое долг и честь, — продолжал американец, — там, где работаю я, эти вещи — единственное, что удерживает психику на плаву. Так что со мной проблем не будет. Если это спасет Америку, то я готов.
— Я думал об этом, — повторил я, — и нашел, что есть некоторые нестыковки… ну, то есть, гипотеза, что нас сливают, не вполне совершенна.