— Это уж верно! — согласился Борис Николаевич. Ему почему-то стало грустно.
Илюша расстегнул лямки комбинезона и задрал шерстяную полу кофточки. И сразу же на белой майке засияли синими камнями восточные полумесяцы, роняя неровный ночной свет. Он казался и синим, и одновременно фиолетовым. Борис Николаевич ни разу не видел таких камней.
Он осторожно отстегнул сережки и заправил в комбинезончик маечку. Руки его почему-то дрожали. Ирина Капитонова увидела все это в окно. Она взревела как тигрица и, сбив с ног в коридоре Захара Самсонова, кинулась по лестнице во двор. Подняла на ноги страшным топотом весь подъезд. Обе старушки понятые бежали за ней следом, пока не понимая, что случилось. Вот обезумевшая, с растрепанными волосами Ирина подбежала к скамейке и с ходу двинула пинком Илюше в переносицу, кинулась зверски, с воплем, его топтать.
— Подлюка! Сволочь! — шипела она сквозь стиснутые зубы. Борис Николаевич едва отнял у нее мальчика. Илюша был весь в крови, без сознания. И опять, как и вчера, пришлось срочно вызывать неотложку.
— На, прими на опись, — отдал капитан Васькин серьги растерявшейся до белизны в лице Султановой. — И закругляй обыск. Илюша помог нам найти то, что нужно.
Обе: сноха и мать, загнанные в квартиру, в голос ревели, сцепились в ругани.
— Я тебе давно говорила, выбрось эти поганые серьги. Все-таки сгубила Вадима.
И как ни странно, ни бабушка, ни мать, не вспомнили об Илюше, не пожалели его, хотя бы с опозданием.
Дело Вадима Капитонова и Буси можно было считать законченным.
* * *
После суда над Капитоновым Борис Николаевич отвез серьги и обручальное колечко погибшей жены Николаю Афанасьевичу Новожилову в Парадное.
— Это все, что я могу вернуть, — сказал он. — Сохраните на память. И не поминайте лихом.
Борис Васильев
ШАНТАЖ
Детективная повесть
Из кабинета следователя вышел мужчина лет тридцати в ковбойке с короткими рукавами с растрепанной копной смоляных волос. Вид у него был такой, словно он перегрелся в парной и теперь спешит к проруби. Лицо горело, а лоб покрывали бисеринки пота. Мускулистые обнаженные руки дергались, кисти сжимались в увесистые кулаки. Сидевшие у окна односельчане тут же вскочили и обступили его.
— Ну, что он сказал? Может, с собаками приедут?
Мужчина махнул рукой и, не останавливаясь, зашагал на улицу.
— Все, крышка арендаторам, — сказал один из сидевших. — Не по-людски начали — не по-людски и погорели. Где это видано, чтобы на свои деньги ферму строить? Не личная же усадьба! Да и местных мужиков, что пришли с топорами да с пилами на подмогу, турнули. Жалко им было по четвертному отстегнуть? Сам Глеб Семеныч Сметанин пришел — не просили, сам. Хотел помочь да научить. Куда там! «Справимся, — говорят, — мы не колхоз, чтобы деньгами швыряться!» Вот и дожадничались…