— Знаете, а она хороша, — задумчиво сказала я. — Шла к своей цели, используя все доступные средства, а когда попалась — сбежала и обезопасила себя по максимуму. И это все она провернула в восемнадцать лет! А я в свои восемнадцать была сущим ребенком…
— Да, она весьма неглупа.
— Получается, сейчас она продолжает жизнь в моем теле, живет за меня…
— Да. Когда Рейн забрал вашу душу, она осталась в вашем теле полноправной хозяйкой, а вы получили ее тело.
— И как нам поменяться обратно?
— Не могу дать вам ответа.
— Нет, можете. Я вижу по глазам, что ответ у вас есть. Ну?
Страж вздохнул:
— Ваш мир — закрытый. В жизнь живущих там людей вмешиваться нельзя. Все, нарушившие этот закон, будут убиты стражами вашего мира. София смогла скрыться от стражей, но далеко не всем так везет. Даже король сильно рисковал, самолично явившись за вами. Это еще может ему аукнуться.
— То есть, — мой голос задрожал, — я не смогу вернуться никогда?
— Никто не рискнет вас вернуть.
С минуту я обдумывала сей кошмарный факт, пыталась придумать что-то, найти какой-то выход, но по словам Уэнделла выходило, что нет выхода. Меня действительно отсюда никто никогда не выпустит. Я никогда не увижу своих родных.
— Ну и стерва эта София Ласкер! Ненавижу!
— Добро пожаловать в клуб, — саркастично протянул Уэнделл.
Мне повезло со Стражем. После «допроса» он участливо справился о моем самочувствии и уточнил, нужны ли мне успокоительные. Я уверила его, что в полном порядке.
— Вы уверены, тэгуи? Вам пришлось испытать немалое потрясение: перемещение в другой мир, угрозы…
— Не волнуйтесь, я — спокойная девочка. Кто-кто, а я точно вам не доставлю проблем. Так и передайте королю и Коршу… то есть Дитричу.
Я встала, чтобы поставить пустую уже чашечку на поднос, и наступила на полы халата. Секунда — и я лечу вперед, на стол, а чашка из моих рук вырывается и летит куда-то на пол. «Приземлилась» я на стол, сбив при этом поднос. Чашки, тарелки, столовые приборы разлетелись, а щекой я угодила в блюдце с джемом.
— Ой…
Страж не выдержал и бессовестно расхохотался. Правда, стоит отдать ему должное, он быстро помог мне подняться и даже не стал ругать за битый фарфор.
— Говорите, не доставите проблем?
— Простите, эгуи! Мне искренне жаль ваш фарфор!
— Ничего, тэгуи… Ничего… — все еще смеясь, Уэнделл коснулся моей щеки, чтобы стереть джем. Собрав джем с моей щеки, он поднес пальцы к своим губам и облизнул. При этом он смотрел в мои глаза, и, не будь я Соня Иванова, в этом взгляде был мужской интерес. — Я жалею, что не вижу вашего настоящего облика. Уверен, ваше тело гораздо лучше того, что передо мной сейчас.