Всю цепь промчавшихся мгновений
Я мог бы снова воссоздать:
И робость медленных движений,
И жест, чтоб ножик иль тетрадь
Сдержать неловкими руками,
И Вашу шляпку с васильками,
Покатость Ваших детских плеч,
И Вашу медленную речь,
И платье цвета эвкалипта,
И ту же линию в губах,
Что у статуи Таиах,
Царицы древнего Египта,
И в глубине печальных глаз —
Осенний цвет листвы – топаз.
Макс вспоминает как они были в Лувре.
«Может, я все это и выдумал. Мы утром поехали в музей Гимэ. Я сказал на конке: “Мне кажется, что эти три стиха, которые я написал на книге, очень определяют ее содержание. “О, если б нам пройти чрез жизнь одной дорогой”. Из многих выбрать одну. Вечная иллюзия человечества, что не может быть двух истин, и т. д.”.
Мне показалось, что она сделала радостное движение. В музее. Мумии. “Мне кажется, что это должно быть в церквах. Это неприлично в музее”.
– Королева Таиах. Она похожа на Вас.
Я подходил близко. И когда лицо мое приблизилось, мне показалось, что губы ее шевелились. Я ощутил губами холодный мрамор и глубокое потрясение. Сходство громадно <…>».
Волошин хранил рисунок головы царицы, сделанный рукой его подруги. Таиах (Тайа), была женой Аменхотепа III, матерью Эхнатона и свекровью прекрасной Нефертити. Через год Волошин купил в Берлине слепок этого бюста, и с тех пор он сопровождал его в путешествиях. А впоследствии находился в коктебельском доме поэта.
Маргарита испытывает потрясение от прогулок с Максом.
«Из Египта в Грецию – изумление, шок!.. Но рядом со мной Макс, его меткие афоризмы быстро – пожалуй, даже слишком быстро – развеивают мое настроение. Для него это уже привычная гимнастика ума: подбирать, встраивать точные легкие формулы слов, и я льну к его почти ребяческой манере; она защищает меня от разверзшихся бездн минувшего и нынешнего… Он чудесный товарищ, он щедро оделяет меня богатством своих знаний – мемуары, хроники, исторические сочинения…»
В своей любви к Маргори Макс признается в трех стихотворениях. Он говорит, что в них есть «вопросы». Прекрасное окружает Макса и Маргариту. Прекрасное расцветает в их душах. Она просит его написать что-нибудь на ее экземпляре «Евгения Онегина». А у Волошина уже готовы три стихотворения, три признания в любви, те самые: «Сквозь сеть алмазную зазеленел восток…», «Пройдемте по миру как дети…», «Я ждал страданья столько лет…». Но до полного взаимопонимания еще далеко. А Макс нуждается в ясности:
– В тех трех стихах есть вопрос.
– Какой вопрос?
Волошин молчит. Оба рисуют. Потом, уже во дворе Лувра, Маргоря переспрашивает: «Какой вопрос? Вы раньше не задавали вопросов». Макс не находит сил, чтобы выговорить самое главное.