Может быть, здесь я должен гореть? Может – это эгоизм теперь – для себя идти дорогой отречения?»
Мне хотелось еще написать письмо Анне Рудольфовне с этими сомнениями, но я удержался. Отправил только то, что было написано вчера.
В 10 часов прихожу к М.В. Жду, сидя на лестнице. Читаю «La Voix de Silence»>[6]. Суровые требования крепят душу…
Но вот мы опять одни, и моя дорога отречений становится далекой. Ненужной…
Я читаю вслух, и ее рука в моей груди. И невыразимое чувство охватывает меня. Мой голос дрожит и прерывается. Огненная дрожь пробегает… Теперь она сильнее, и я люблю ее страстно, по-человечески…
«Мы не расстанемся никогда… Мы будем вместе…»
– Нет. Это не может быть. И опять чувство отречения охватывает меня. Я кладу ей руку на голову. Чувствую ее волосы и всю силу, трепещущую во мне, вкладываю в одно желание:
– Будьте свободной, будьте сильной и не думайте обо мне.
«Разве Вы хотите, чтобы я Вас забыла?»
– О, нет…
И опять минуты трепета, смеха, детских ласк. Я беру ее голову обеими руками и целую ее волосы <…>
Их роман похож на некое безумие, они сами не знают: чего хотят друг от друга… Они играют с огнем, не подозревая об этом. И все время пытаются понять: что дальше… как быть?
Маргоря предлагает путешествовать… Она уже строит маршрут:
<…> Поедемте путешествовать… Составимте маршрут <…> Сперва в Коктебель, в Грецию… Потом, разумеется, в Египет… Это так близко… В Индию…
– Только как мы поедем… Человеческие отношения так сложны…
– Люди создали их, чтобы упростить жизнь…
– Поехать с Анной Рудольфовной.
– Она не вынесет Греции… Ведь она даже не могла ни разу спуститься до юга Италии… Это слишком много для нее. Она всегда повторяет: я никогда ни к чему не привыкаю…»
И даже здесь в их мысли и планы вторгается Минцлова. Она настойчиво подталкивала их друг к другу, и похоже, они смутно чувствуют, что без нее в их отношениях будет прореха или определенно чего-то станет не хватать…
Все сомнения постепенно проходят; в Максе просыпаются желания, физическая любовь. Но он не знает, как совместить легкий неземной порыв любви к Амори, как он называет Маргариту, и мужскую чувственность. Как вырваться из этого заколдованного круга?
В одну из прогулок Макс обращается к своей Аморе:
«Теперь мы должны решить… Я не могу решить сам… Потому что я решаю нашу, нашу судьбу – или дорога человеческая, с человеческим счастьем – острым и палящим, которое продлится год, два, три, – или вечное мученье, безысходное, любовь, не ограниченная пределами жизни…»
Постепенно Маргоря приходит к мысли о том, что они с Максом предназначены друг другу.