«Путают они что-то, — не верил Лоев. — Россия не может погибнуть!»
Говорили, что новые правители России нечто вроде болгарских тесняков. А какие они, тесняки? Тесняком в селе слыл Калофер Калайджиев, а в городе самым известным был Иван Тонев. О Тоневе он слова плохого не слышал, да и Калофер был работящим, честным человеком. Старый Лоев не знал, за что боролась его партия, и, говоря по правде, не интересовался этим. За какое-то равенство, но за какое точно, ему было неясно.
Лоев собирался пойти к Калоферу, когда тот вернется с фронта. Интересоваться новым не стыдно. Этим Лоев не изменит своей партии. Если Калофер начнет морочить ему голову, он живо поставит его на место. До сих пор Лоев никому не уступал в спорах о России и ее могуществе. Он и к Ивану Тоневу может пойти, сказать пару слов, если тот станет наговаривать на Деда Ивана… Что из того, что Тонев ученый человек!
После перемен в России в корчме стали все чаще вспоминать о тесняках. Лоев не мог понять связи между ними и большевиками, захватившими власть в России, но внимательно прислушивался ко всем разговорам.
Говорили о тесняках и приезжающие в отпуск фронтовики. Они рассказывали, что тесняки тайно распространяют листовки, призывающие бороться против войны, против правительства либералов, против Фердинанда и его прихвостней. Солдатам нравились эти идеи. Они говорили, что тесняки зарекомендовали себя храбрыми солдатами и бесстрашными агитаторами. Война войне! — призывали они. По мнению Лоева, это было правильно. Если бы все думали так, проклятые либералы сейчас не управляли бы страной, а Фердинанд давно собрал бы свои швабские пожитки и убрался бы восвояси.
Летом в отпуск приезжал Стоян, старший сын Лоевых. Тогда еще ничего не было слышно о событиях в России, да и что собственно Стоян мог рассказать — он служил в тылу, охранял какой-то склад, жил неплохо и ждал окончания войны, чтобы вернуться домой. Младшие, Милин и Илья, воевали на фронте. Они давно не приезжали, и старый Лоев со дня на день ждал их на побывку. У них-то наверняка полный ворох новостей. По их письмам, особенно по письмам Ильи, исчерканным военной цензурой, было видно, что они знают многое.
Вскоре заговорили о мире между Тройственным союзом и Россией. Об этом писали газеты. Но будет ли заключен мир с Англией и Францией? Это тоже было очень важно. «Если наши не заключат мир с Англией и Францией, — думал Лоев, — парни останутся на фронте, погибнут ни за что ни про что…»
Много гибло на фронте молодежи. Каждую неделю в село приходили похоронные. А сколько матерей, жен, сестер, отцов и братьев, получивших известия о тяжелых ранениях своих близких, жили в постоянной тревоге, ходили по селу, как неприкаянные, бегали к каждому отпускнику, тревожно спрашивали, не знают ли те чего-нибудь о раненом. Одни умирали от ран, другие возвращались инвалидами, без рук, без ног, без глаз. Лоев с болью смотрел на них, а жена его крестилась перед иконами. У невесток при виде почтальона замирали сердца.