Сокрушенно покачивая серой лохматой головой, Шорин выругал притихшего Якова.
— Ослеп ты совсем от жадности, вся беда твоя в этом! — Подвинулся ближе и опрокинул вдруг его яростным шепотом: — Обошли тебя кругом, обложили, как медведя в берлоге, а ты сослепу-то — прямо на рогатину! Да брюхом!
У Якова пусто и холодно стало внутри, словно его выпотрошили.
Он молча лег и отвернулся к степе.
5
— Так или не так? — ударил его сзади Шорин вопросом, как молотком.
— Я человек малограмотный, — вяло отозвался Яков, — где мне понять! Но вдруг поднялся, зло блеснув глазами: — А про тебя тот старик ничего не говорил?
— Н-нет, — растерянно поднял брови на Якова Шорин. — Про меня разговора не было.
— Врешь! — опять закричал гневным шепотом Яков. — Раз едешь вместе со мной, значит, и о тебе сказано было. Скрываешь, стало быть.
— Ишь ты! — сердито удивился Шорин. — Даром что малограмотный.
— Не лыком шит! — похвалился Яков.
Страха перед Шориным уже не было, он нутром чуял, что Шорин говорит не свою, чужую, ненавистную самому себе правду, да и сам-то нисколько не лучше его, Якова, хоть и прячется за словами. Скрывая злую обиду, Яков спросил его дружелюбно:
— За что пострадал-то, добрая душа?
— Да как тебе сказать… — недовольно поморщился Шорин. — Подвели под обух меня друзья-товарищи…
— Все ж таки?
— Я, вообще, по торговому делу служил, — вздохнул Шорин. — Должность большую занимал, ответственную. Жил бы теперь в Москве, кабы случай не помешал.
— Хапнул, что ли?
Покосившись на Якова, Шорин не сразу ответил ему.
— Капитала через мои руки много шло: машины там разные и удобрения химические для коммун да артелей. Без моей подписи ни пуда не отпускали. Только раз приезжают ко мне мужики из дальней волости. За молотилками и суперфосфатом. Состоятельные, видать, оборотистые такие мужики. Вроде тебя. «Нам, — говорят, — пудиков триста бы этого самого первосвату, ну и молотилок сложных штук пять». А сами бумагу мне суют, вроде как они от товарищества. А бумага-то, вижу, липовая. Ни от какого они не от товарищества, а сами по себе. Не полагалось им ничего по закону, хоть и было у меня на складах много всего. А почему много: не брали машин дорогих некоторые по своей бедности, а удобрение не брали, надо сказать, по невежеству. Не знали его цены и пользы настоящей. А эти мужики, вижу, толковые, в их руках добро не пропадет. Взял да и дал им все, что просили. С излишком даже. Нате, хозяйствуйте!
— Ну и они тебе? — живо догадался Яков.
— Отблагодарили, конечно. Да пронюхал тут один из сослуживцев. Донес.
— Надо было и ему дать.