— Пошто звал-то, Андрей Иванович?
Вскинул голову Трубников, пошел навстречу, виновато говоря:
— Не придется, видно, отдыхать сегодня тебе, Тимофей Ильич.
— Что так? — подивился недовольно Тимофей.
— Зерна много на току лежит. Григорию Ивановичу не углядеть за полем и за током…
— Али я сторож? — обиделся Тимофей. — На ток можно и ребят бы послать, нето бабу какую-нибудь. Умаялся шибко я нынче…
— Знаю! — не дослушал его Трубников. — Но все ж таки придется тебе идти. Заодно уж там ржи нагребешь, по весу, мешков тридцать. Государству шесть подвод с утра посылаю.
И рот было раскрыл Тимофей, чтобы отказаться, да опередил его председатель. Подняв острый нос и темные глаза, сказал тихо и сердито:
— Понимать обстановку надо, Тимофей Ильич. Ни часу лишнего хлеб на току держать нельзя, а тем более без охраны. Около хлеба сейчас верные люди находиться должны.
Ну как тут откажешься! Небось не ко всякому такое доверие председатель имеет. Да и то верно: случись что с хлебом — беда ведь всему колхозу…
Вздохнул Тимофей, пошел в сени.
— Погоди, Андрей Иванович, фонарь я возьму.
Трубников сразу повеселел даже.
— Я тебя, Тимофей Ильич, на пост все равно что разводящий, сам отведу. Берданка-то есть?
— Нету, — отмахнулся хмуро Тимофей. — Да и к чему она мне?
— Без оружия нельзя никак. Бери хоть коромысло! — шутливо приказал Трубников.
И пока до околицы вместе шли, не унимался:
— А устав караульной службы знаешь?
— Как же, учили в армии-то! — улыбнулся, наконец, и Тимофей. — Не щадя жизни, значит, охранять имущество или там что другое…
— Вот, вот. Поста ни в коем случае не покидать. Ежели разводящего и командира в живых нету, с поста может снять только сам председатель ЦИКа Михаил Иванович Калинин. Ясно?
Полем кто-то шел или ехал навстречу им, пугая кашлем сонных ворон. Одна за другой они тяжело поднимались с изгороди, перелетая с места на место.
— Сторож, должно быть! — остановился Трубников.
Задевая картузом и дулом ружья желтую кособокую луну, воровато глядевшую из-за черных рогатых овинов, на пригорке вырос, как из-под земли, верховой. Застучал в бока лошади пятками, зачмокал торопливо.
— Н-но, колода!
И, наезжая прямо на Тимофея, сердито окликнул:
— Что за народ?
— Свои, дядя Григорий, — посторонился Тимофей. — Придержи рысака-то, ноги мне обомнет…
— Здорово, кавалерия! — с шутливой важностью приложил Трубников руку к голове. — Почему рапорта не слышу?
Григорий смешно приосанился, расправляя костлявые плечи и спину. Козырнул в ответ, шевеля в улыбке усами:
— Здравия желаем… от всего людского и конского состава!