Назар злорадно хохотнул.
— Налил, слушай-ко, из лампы керосину да и тяпнул полстакана: «Кушай на здоровье!»
— Что ты?!. — испугался Тимофей.
Не слушая, Назар продолжал:
— Как взвился он во мне — в глазах позеленело сразу. Не понравилось ему, значит. Веришь, пять раз он после этого во двор меня гонял. Сбегаю туда, да опять на вольный воздух. В избу уж и не захожу…
— Не отравись сам-то, смотри! — посочувствовал ему Тимофей. — Вон у тебя и нос завострился.
— Один уж конец! — закрыл глаза Назар. — Я вот погожу маленько, да хвачу еще дегтя сапожного. Либо смерть приму, либо доконаю этого червяка. С ним тоже не жизнь! Ты ступай, Тимофей Ильич. Ежели оклемаюсь, приду помочь тебе погодя…
Лицо Назара начало зеленеть, он беспокойно завозился на месте, блуждая глазами. И вдруг кинулся через двор крупной рысью в хлев, с яростной радостью приговаривая:
— Не любишь, прорва? То-то?
Махнув рукой, Тимофей не стал его дожидаться, пошел к концу улицы.
Громадный дом Якова Бесова стоял на самом краю деревни. Из-за вековых берез и лип, росших вокруг, он был почти не виден. Тимофей прошел по большому пустынному саду, оглядел дом со всех сторон хозяйским глазом и постучал обухом по углам. Срубленный из кремневой сосны еще прадедами Бесовых, дом врос в землю и покосился, но все еще был крепок. Разве что требовалось перебрать его да заменить внизу ряда три бревен. С наглухо заколоченными окнами он казался сейчас слепым.
Тимофей плюнул в ладони, вытащил из-за ремня топор и начал отбивать от косяков доски. Дом приоткрыл один глаз, другой, третий и скоро всеми черными окнами мрачно глянул на улицу.
— Ну вот! — как живому, сказал ему Тимофей. — Дождался хозяев!
Все двери были заперты изнутри. Тимофей вынул из одного окна рамы, поставил их бережно в саду к березке, а сам пролез внутрь. Под ногами застонали и заскрипели-рассохшиеся половицы. С непонятным страхом начал открывать Тимофей двери пустых горниц, одну за другой. Во всем доме стоял холод, на полу валялись какие-то тряпки, рваные газеты, стружки, осколки разбитой вазы. На божницах висела пыльная паутина.
Тимофей толкнул ногой дверь в сени. По сеням ходил одичавший ветер, шевеля седую кудель, клочьями торчавшую из пазов, и жалобно скулил где-то под самой крышей.
Захлопнув дверь, Тимофей поскорее вернулся в горницу и сел на старый стул отдохнуть. Прямо перед собой увидел вдруг на полу большое бурое пятно.
Может быть, здесь когда-то опрокинули краску, а может, въелось в половицы пролитое масло, но Тимофей убежден был, что это кровь убитого здесь зятя Бесовых Сильверста. Именно тут лежал Сильверст, и из проломленной головы его текла на пол густая темная кровь.