Сыновья, не слушая, пели:
Ах, куда ты, паренек?
Ах, куда ты?
Тимофей хмурился все больше. Песня обидно напоминала ему о ссоре с сыновьями, о сегодняшнем разговоре с Алешкой:
Лучше б ты женился, свет,
На Арине.
С молодой бы жил женой,
Не ленился.
А Мишка, в дугу выгибая зеленый мех гармонии, пел бессовестно:
Тут я матери родной
Поклонился.
Поклонился всей родне
У порога.
Не скулите обо мне,
Ради бога.
Почесывая белый загривок, богомольный сват свернул с дороги, от срама подальше, и пошел сторонкой; дядя Григорий стал отставать помаленьку от ребят, сконфуженно посмеиваясь; только Тимофей, оставшись один, шел теперь за ними, как на веревке, нагнув голову.
За околицей, посреди поля, ребята остановились. Мишка торопливо обнял мать, ткнулся отцу в бороду.
— Гармонию, тятя, мою не продавай…
Василий, отведя жену в сторону, строго наказывал ей:
— Живи тут оккуратно без меня. Тятю и маму слушайся…
И, поправляя на плечах котомку, хватился вдруг:
— Где же Олешка-то у нас?
Отец с матерью помрачнели, будто ничего и не слышали.
Только Парашка встрепенулась, глядя на всех испуганными глазами.
Прижимая к боку Мишкину гармонию, Тимофей долго глядел вслед сыновьям, пока не скрылись оба за поворотом.
Пошли все молча домой.
Уже около самой околицы провожающих нагнал Елизар Кузовлев. Домой, видать, поспешает. До того разгорелся в дороге — и ворот у рубахи расстегнул. Поздоровался — и дальше.
— В Степахино летал, что ли, Елизар Никитич?
Приостановился Елизар, пошел рядом. Как поотстали маленько от баб, сказал:
— В совхозе был, Тимофей Ильич. Думаю перебраться туда к машинам поближе. Я ведь и в армии-то около машин больше терся. Люблю это дело.
— Примают?
— То-то, что нет. Своих, говорят, хватает пока.
Ничего не сказал Тимофей, попытал только:
— Примут ежели — и бабу с собой?
— Со стариками останется. А там видно будет.
Сам притуманился, вздохнул:
— Мы с ней в два веника метем. Несогласная она со мной насчет новой жизни.
Усмехнулся зло и горько:
— Такая, брат, баба, что спереди любил бы, сзади убил бы! Зарок имеет кулацкий. Не вышибешь никак…
До самого ручья молчали. Как расходиться, Елизар сказал сердечно:
— Худое наше дело, Тимофей Ильич. У меня работать есть кому, да вот лошади нет. У тебя лошадей пара, да работников мало. Таисья-то, поди, не засидится тут, к мужу уедет. А вдвоем со старухой много ли вы нахозяйствуете!
— У меня другая статья! — сердито возразил Тимофей. — Мишка домой к весне вернется…
— Чего ему здесь делать-то? — насмешливо удивился Елизар. — Чертоломить с утра до ночи без толку?!
— Да и Олешка при мне.