И по тому, как сразу переглянулись все, поняла, что не ошиблась.
Василий, не умея врать, молчал. Тогда Мишка поспешил выручить его:
— Да ведь здесь, мать, и попов-то нету, — горячо начал он оправдываться, отчаянно мигая брату. — Кто его окрестит? Мы и так уж сами его каждый день по первости в тазу купали…
Соломонида со слезами обняла внука и сурово укорила сноху:
— Тебе бы, Таисья, дураков этих поменьше слушать надо. До какого стыда дожила!
— Он мне, мама, и некрещеный люб! — чужим голосом отозвалась Таисья. — Я его никому не навяливаю.
Мать с сердитым удивлением взглянула на сноху, но смолчала, пораженная переменой в ней. Прежде робкая и молчаливая, Таисья и за столом сидела, бывало, как виноватая, а сейчас она смело глядела на свекровь, выпрямившись и вскинув красивую голову с черным узлом волос на затылке. Щеки и уши ее зарозовели, а серые глаза с искорками сердито сузились.
«Ну, характер! — опешив, подумала свекровь. — Вон ты когда только начала его показывать-то!»
Но сама виду не подала и, усаживаясь на диван, спросила грозно:
— А Олешка где?
Василий спешно дожевал и проглотил мясо, вытаращив от усилия глаза и смущенно хлопая белыми ресницами.
— Олешка еще лонись в Москву уехал. Он в стержневом у нас работал, а вечерами в клуб все ходил на курсы да в кружке у художника рисовать учился. Потом курсы кончил да надумал дальше учиться в институте. Художником хочет быть…
Ложка задрожала в руке матери. Она положила ее на стол.
— Да как же ты смел от себя его отпустить?
Василий усмехнулся вдруг спокойно.
— А что, мне на веревке его держать? Сам не маленький…
Мать встала, выпрямилась и постучала кулаком по столу.
— Мотри, Васька, ты здесь старшой, ты и в ответе: не дай бог, случится что с Олешкой, голову тебе оторву. Помяни мое слово!
Видя, что обстановка раскаляется, Мишка догадливо разлил вино по рюмкам и поднял свою стопку.
— Со свиданьем, мама!
Все встали. Зорко глянув на сыновей, как те пьют, мать только пригубила из рюмки. Молча принялась за борщ. Ни на Василия, ни на Мишку она теперь не обращала внимания, зато со снохами была ласкова. Отведав борща, спросила:
— Кто у вас стряпает-то?
Новая сноха ответила:
— Которой досуг, та и стряпает. Мы с Тасей в разных сменах.
— Щи-то уж больно вкусные!
Таисья не утерпела и, все еще глядя мимо свекрови, сказала:
— Сегодня Катя домовничает.
— У нас и щи, и бабы вкусные! — похвалился Мишка, масляно сверкнув глазами.
— Молчи, охальник! — прикрикнула на него мать, а Катя, краснея от смущения, поддержала ее:
— От вже дурный, так дурный!
Когда поставили на стол гуляш, Мишка опять потянулся было к графину с вишневкой, но мать так сверкнула на него глазами, что Мишкина рука дрогнула и остановилась на полдороге. Но он ловко выкрутился. Чтобы скрыть от матери свое первоначальное намерение и рассеять ее подозрение, прищелкнул пальцами и спросил жену: