А пока надо набраться мужества, преисполниться достоинством и молчать. Прикусить язык и выполнять все прихоти Антуана.
Ещё, конечно, было бы хорошо приказать сердцу не биться так сильно при взгляде цепких оливковых глаз, но тут уж ничего не поделаешь. Любовь зла, а я, кажется, влюбилась. Безнадёжно и не к месту.
Проведя рукой по соседней подушке, я вздохнула. Правду дядя говорил: бизнес и кровь, всё остальное ложь и игра. Сам он спал с одной женщиной, с Леной, которая даже близко не знала о том, чем занимается её Петя. Мы с ней были знакомы, но тесно не общались. А зачем? Жениться дядя не собирался, борщи готовить не приходила, меня не воспитывала… Просто примерно раз в неделю дядя ходил с Леной в ресторанчик на углу, ночевал у неё, а с рассветом всегда был дома. Мне он объяснил один раз и навсегда, что никакого особенного места в его жизни эта женщина не занимает, просто удовлетворяет его физические и эмоциональные потребности.
Правда, когда такие отношения длятся десять лет, это больше похоже на любовь, чем на удовлетворение потребностей. Но дядя ни в чём подобном никогда не сознавался, и мне не приходило в голову поинтересоваться. Сегодня же я, кажется, поняла чувства Лены…
Под рукой у меня скатался целый комок волос. Ничего себе! Это Антуан линяет так, что ли? Купил бы себе шампунь или ополаскиватель какой против выпадения волос. Этак он к тридцати годам останется лысым! Впрочем, у них это в роду — вон отец и дед тоже плешивые… Ладно, всё это лирика, наверное, надо было бы уже и вставать. Где же мой работодатель-бдсмщик? Наверняка не он орудует пылесосом, это Габриэла прибежала с утра пораньше убираться. Надо одеться, прежде чем выходить из спальни.
Я нашла Антуана в гостиной, на том самом кресле. Он сидел, уткнувшись в ноутбук, и что-то читал, то и дело хмыкая. Пылесос гудел где-то наверху. Я пошла, неслышно ступая по ковру, и опустилась на колени возле кресла. Села на ноги, сложив руки перед собой. Хочешь куклу — получишь куклу.
Антуан долго смотрел на меня и, видимо, не понимал. Потом спросил:
— Алекс, что ты делаешь?
Я молчала. Что делаю, что делаю. Сижу, жду распоряжений.
— Отвечай же!
Нет уж. Никаких ответов. Куклы не разговаривают.
— Посмотри на меня, Алекс.
А тон поменялся. Он произнёс это мягко, с небольшим нажимом. Но без раскаяния.
— Посмотри на меня.
А вот теперь уже умоляющий тон. Я подняла голову и увидела его взгляд. Оливки глаз смотрели на меня безо всяких шторок, со странной смесью непонимания и почти боли. Антуан наклонился ближе, погладил меня по щеке, совсем тихо спросил: