Любовь подскажет (Гринь) - страница 64

Вова ничего не сказал, только повертел пальцем у виска, и потянул Настю в коридор.

Вовины родители оказались совсем не такими, как она их себе представляла. Не старая ещё женщина с гладким полным лицом, с весёлыми тёмными глазами, никаких вышедших из моды бабьих юбок и кофт на пуговичках. Она была в джинсах и обтягивающей кожаной куртке до бедра и при этом нисколько не стеснялась своего, явно лишнего, веса. Вовин отец был худой и сутулый, из-за высокого роста, с пышными усами «а ля Будённый» и уже знакомыми серыми, чуть раскосыми глазами, которые, видимо, проявлялись в каждом поколении. Он тоже носил джинсы, и куртка была простяцкая, типа модных недавно пиджаков. Он протянул Вове руку, внимательно оглядел Настю и сказал:

— Ну здрасьте, — и практически без перехода бросил сыну: — Слушай, посмотрим потом свечи, заводится через раз, скотина, а Иркин муж уж такой безрукий!

— Посмотрим, бать, знакомьтесь, это Настя, — угорая со смеху, ответил Вова.

Его мама быстро взяла ситуацию в руки — ей хватило одного взгляда, чтобы заметить Настино состояние, — шагнула к ней, обнимая, и звучно чмокнула в щёку:

— Ну вот и познакомились, здрасьте! Ой, что ж ты бледненькая такая? А мы вам смородинового сока привезли, сама давила, из своей смородины, без никакой химии, всё на говне, как раз и тебе румянца прибавит и маленькому полезно!

Настя смутилась до слёз, и Вовина мама, быстро потрепав её по плечу, сунула в руки две торбы:

— Давай-ка показывай, где у тебя кухня-то, там вкусняшки деткам, и чайку заварим крепкого, как батька любит, а то он непьющий, чё он на нас смотреть будет с сухим горлом…

Настя беспомощно взглянула на Вову, но тот махнул ей рукой, мол, ваши женские дела, и она позволила увлечь себя на кухню. Там свекровь, не переставая говорить, начала выкладывать из пакетов бесконечные баночки, пакетики и свёртки:

— Ну, значит, ты Настя, а я Катерина, без «Е», как в «Москва слезам не верит», ну а ты меня зови, как хочешь, — Катерина, Катя, мама или всё вместе! — она засмеялась своей шутке. — Только в печь не ставь, как говорится! А где детки? В садике? Где мой внучонок? Сколько твоей младшенькой? Нам-то Вовка говорил, но память уже не та, всё забываем… Да ты сядь, ничего, что я у тебя распоряжаюсь? Просто вижу, что ты застеснялась…

Настя кивнула, успокаиваясь. Катерина протянула ей бутылку, закрытую пробкой:

— Вот вам настойка домашняя, делаю для детей, батька-то наш закодировался.

— Спасибо, — наконец, выдавила Настя. — А дети скоро из садика… А малая в зале, в манеже, её Лена зовут, скоро девять месяцев.