Как переодеться, спрятав от Эськи чёртову метку?
В лучших традициях русского человека я тянула до последнего. Ме-е-едленно расстёгивала пуговички, ме-е-едленно стаскивала рукавчики, ме-е-едленно разоблачалась… Но нетерпеливая девчонка со вздохом выбешенной мамочки просто сдёрнула с меня заскорузлое старое платье, а заодно и длинную рубашку, которая пахла кухней и тюфяком. И тюрьмой. Ахнув, я попыталась прикрыться, бросила взгляд на грудь.
Метки не было.
Буквально час назад она мне тут душу выжигала, а теперь исчезла? Зараза магическая! Нет, это, конечно, очень хорошо! Но блин!
Всё это вот для этого?
Чтобы я попала в королевские покои через кухню?
Нет, решительно не понимаю логики этих странных магических искр. Ну да ладно. Что с них взять… Надо одеваться.
Рубашку мне подали гораздо более тонкую и изящную, чем тюремную. После обтирания лавандовым раствором я почувствовала себя гораздо чище, хотя и знала, что это лишь видимость. Потом Эська помогла мне натянуть платье, приговаривая при этом:
— Тебе и корсет не нужен, вот радость! Возилась бы сейчас, затягивала…
Да, корсет я бы точно не выдержала… Спасибо фитнесу и здоровому питанию, что талия у меня гораздо тоньше, чем у королевы! С удовольствием огладив узкий лиф, который девочка зашнуровала сзади, ответила:
— А мне идёт!
— Ещё бы не шло, — фыркнула она. — Платье за восемьдесят лирринов!
— Которое надевают, чтобы копаться в земле! — парировала я, совершенно не представляя, сколько это — восемьдесят лирринов.
— Это самое дешёвое из платьев королевы, — задрала нос Эська. — Конечно, тебе на кухне не заработать столько и за год!
— Как будто ты тут получаешь больше!
— Я ничего не получаю, — она покачала головой, — но зато меня выдадут замуж за влиятельного человека с аристократическим происхождением! А тебе светит только конюх!
Да они сговорились тут все — выдавать меня замуж за конюха?! Я этого конюха и в глаза не видела, даром мне не нужно такое чудо! В самом деле, зачем мне конюх?
«Зачем нам конюх? Нет, конюх нам не нужен! Что я, лошадь?»
— Я вообще замуж не собираюсь выходить, — сообщила Эське, с наслаждением наблюдая, как у той упала челюсть. Девочка пялилась на меня, как на призрак отца Гамлета, а потом проблеяла:
— Как это? Совсем-совсем?
— Совсем.
— Но… Замуж же обязана… Если прикажут!
— Не обязана.
— Ты странная, — призналась девочка.
И смотрела на меня с испугом и некоторым уважением, пока мы возвращались в покои королевы. Эх, надо было сказать Эське, чтобы не трепалась налево и направо… С этих станется обязать.
Кисуня на моих руках завозилась, больно царапаясь коготками, и я спросила у неё: