Эрих мало что понял из бессвязных слов оправданий, но отметил, что все русские очень странные – то с маниакальной подозрительностью всегда требуют от всех документы, но при этом доверчиво относятся к их проверке. Судя по всему, их больше интересует наличие документа, чем то, что в нем написано. А вот на самого генерала смотрели боязливо и с восторгом – как понял Эрих, Лемке намекнул комсомольцам, что член ЦК партии латвийских коммунистов будет шпионить в Риге за немцами и начнет кого-то собирать в каком-то подполье. Правда, зачем лезть ему в подвал, Манштейн не понял, но вот парни посмотрели на него как на героя античных времен и тут же отбыли – у них был неподалеку дом, и они хотели повидать родителей.
Сейчас Эрих изображал из себя старого и больного человека, который устал и прилег на кровать набраться сил для перехода линии фронта через местные топи, с дальнейшей прогулкой по вражеским тылам. И внимательно слушал рассказ девчонки, который становился все занимательнее, пробуждая интерес каждым произнесенным словом.
– Никогда эта гать через топи такой оживленной не была. Вначале июля длинная колонна автомашин и танков прошла, неподалеку от реки на наши броневики нарвались, те в засаде стояли, бой страшный был. Два фашистских танка подбили, еще одну бронемашину, почти сорок немцев перебили, их там сразу и похоронили, березовые кресты установив. Говорят, там еще генерала пленили, что фашистами командовал, его на лодке в Остров переправили. Наш командир видел старика в мундире, связанного, с кляпом во рту.
Манштейн от воспоминаний чуть не застонал, но сдержался – такого унижения он не испытывал ни разу в жизни. Вынужден был «ходить» под себя, русские варвары не испытывали к нему никакого уважения. Правда, потом разрешили помыться и постирать одежду, как раз перед разговором с этим сумасшедшим на первый взгляд, командующим 11‐й советской армией, что не совсем и безумным оказался – генералом Гловацким.
– Танки с наш Т‐26, но четыре больших катка с каждой стороны, пушка в 37 миллиметров, гильзы потом от нее нашли. Танкисты в черной форме, в петлицах у каждого черепа скалятся. Мы их кресты посбивали и табличку навесили, а на ней написали…
Манштейн знал это слово от Лемке – так в русских тюрьмах называют мужчин, которых используют как женщин. Мужеложство в Германии под запретом, нарушителей закона ждет концлагерь – а в России оно в тюрьмах процветает – что у них за нравы?!
– Неделю назад от Острова другая дивизия пошла, мы подумали, что танковая – у солдат в петлицах тоже черепа, чуть иные. Попробовали брать «языка», да где там – сторожкие, стреляют сразу. Ну, мы их тоже по дороге много раз обстреливали, засады устраивали. Машин у них много, броневики есть, а вот танков не видели. Их наша авиация здорово бомбила, автомобилей сгорело множество, могил прибавилось – они своих сразу закапывают. Эти под Пушкинские Горы вышли, даже на тот берег переправились, но их оттуда вышибли наши, слышала, что «гловатцы»!