– Выручим, сержант. – Лицо майора ожесточилось. – После полуночи по немцам три корпусных артполка разом ударят, и мы сразу атакуем – надо им устроить веселую ночь, чтоб ни минуты покоя не было у фашистов! Да, вот вам, бойцы, новый командир пулеметной роты! Младший лейтенант Власьев со своими уровцами был выручен нашим командармом, когда немцы его дот подорвать хотели. Так что наш он давно, ему и орден сам маршал Ворошилов лично вручил!
…Ноги гудели от усталости – протяженный летний день закончился, на землю опустились ночные сумерки привычной для этих мест «белой ночи». На отдых не было ни одной минуты – из-за реки прибыли пополнением взвод «кольтов» и три расчета «максимов». Пока не распределил их по огневым позициям, пока не осмотрел все дзоты, даже на минуту не остановился, лишь время от времени пережидая обстрелы, сидя на корточках на дне траншеи. И все подмечал вокруг, и увиденное просто поражало его. Только теперь понял, почему «гловатцы», как и две других дивизии 41‐го корпуса, столь упорны в обороне, ожесточенно сражаясь за каждый вершок русской земли.
Все дело в людях! Ленинград посылал сюда лучших представителей из интеллигенции и рабочих. Все представляли собой исключительно молодежь от 18 до 27 лет, комсомольцы в большей массе, ударники производства – у нескольких десятков Власьев заметил медали «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие», которые они с гордостью носили на своих гимнастерках. У одного молодого замполитрука был привинчен даже орден «Знак Почета», с рабочим и колхозницей. «Веселых ребят», а так называли этот орден по аналогии с известным кинофильмом, просто так не вручали даже писателям. Но гораздо больше, не десятков, несколько сотен, было командиров и бойцов с боевыми наградами – даже за победные сражения с финнами в сороковом году так не отмечали массовый героизм.
Вот эти действительно опытные вояки, ставшие таковыми за полмесяца боев. И вновь прибывшие ленинградцы вливались в подразделения не сразу, их не меньше 5—7 дней готовили в запасном батальоне дивизии, и лишь потом ставили в строй стрелковых рот, прикрепляя к каждому обстрелянного в боях красноармейца, которого именовали в приказах «старшим», а в обиходе сразу прижилось старорежимное «дядька». Пополнение шло беспрерывно, так что, несмотря на потери, численность батальонов была очень близка к штатной. И что еще бросилось в глаза, так это отношение к оружию, особенно к новым самозарядным винтовкам Токарева. СВТ Власьев знал еще с «зимней войны» с финнами – сложная и технологичная, требовала тщательного за ней ухода, а потому красноармейцам она не нравилась. Ее называли «капризной Светкой» и старались избавиться при первом удобном случае, поменяв на надежную и неприхотливую «мосинку» образца 1891/1931 годов. У «гловатцев» же СВТ выдавалась только самым лучшим стрелкам, иметь ее в руках было почетно – такая самозарядка как бы сама говорила – «я в руках лучшего красноармейца любимой женою». Может быть, здесь все брали в пример своего командарма, что даже в приказах указывал, что оружие, как и женщина, «любит смазку и ласку» и способно разить врагов десятками у меткого стрелка. А вот у бойца неумелого даже старая винтовка превращается в некий орган «мастурбации, только передергивать его затвор нужно чаще». Язвительно, но верно!